Хармс Даниил - Даниил Иванович Хармс

(М. И. садится на диван. Дядя достает изо рта молоток).

П. М. — Что это?

Дядя. — Молоток.

М. И. — Что вы сделали? Вы достали его изо рта!

Дядя. — Нет нет, это пустяки!

М. И. — Это фокус? (Молчание).

М. И. — Стало как то неуютно.

П. М. — Сейчас я накрою на стол и будет лучше.

М. И. — Нет, Пётр Михайлович, вы ужасны!

П. М. — Я! Почему я ужасен?

М. И. — Ужасно! Ужасно!

(Дядя на ципочках выходит из комнаты).

М. И. — Почему он ушёл на ципочках?

П. М. — Я очень рад, что он ушёл.

(Накрывает на стол).

Вы простите меня за беспорядок.

М. И. — Я когда шла к вам, то подумала, что лучше не ходить. Надо слушатся таких подсказок.

П. М. — Наоборот, очень хорошо, что вы пришли.

М. И. — Не знаю, не знаю.

(П. М. накрывает на стол).

П. М. — Весь стол в салате! и сахар рассыпан! Слышате как скрипит под ногами? Это очень противно! Вы завтра станете всем рассказывать как у меня было.

М. И. — Ну может быть кому ни будь и расскажу.

П. М. — Хотите выпить рюмку вина?

М. И. — Нет, спасибо я вино пить не буду. Сделайте мне бутерброт с сыром.

П. М. — Хотите чай?

М. И. — Нет. лучше не стоит. Я хочу скоро уходить. Только вы меня не провожайте.

П. М. — Я сам не знаю как надо поступить. На меня напал столбняк.

М. И. — Да да, мне лучше уйти.

П. М. — Нет, по мойму лучше вам не уходить сразу. Вы должны меня великодушно простить…

М. И. — Зачем вы так говорите со мной?

П. М. — Да уж нарочно говорю так.

М. И. — Нет это просто ужасно всё.

П. М. — Ужасно! Ужасно! Ужасно!

(Молчание).

П. М. — Мне всё это страшно нравится! Мне нравится именно так сидеть с вами.

М. И. — И мне тоже.

П. М. — Вы шутите, а я правду говорю. Мне честное слово всё это нравится!

М. И. — У вас довольно прохладно (вынимает изо рта молоток).

П. М. — Что это?

М. И. — Молоток.

П. М. — Что вы сделали? Вы достали его изо рта!

М. И. — Он мне сегодня весь день мешал вот тут (показывает на горло).

П.М. —

Вы видите в моих глазах продолговатые лучи,

 они струятся как бы косы

и целый сад шумит в моих ушах

и ветви трутся друг о друга.

и ветром движутся вершины

и ваши светлые глаза

как непонятные кувшины

мне снятся ночью. Боже мой!

М. И. —

К чему вы это говорите?

Мне непонятна ваша речь.

Вы просто надо мной смеётесь,

 вы коршун я снигирь

вы на меня глядите слишком яростно

 и слишком часто дышите

Ах не глядите так! Оставте!

Вы слышите?

П. М. —

<1933>

* * *

Григорьев(ударяя Семёнова по морде): Вот вам и зима настала! Пора печи топить. Как по вашему?

Семёнов: По моему, если отнестись серьезно к вашему замечанию, то, пожалуй, действительно пора затопить печку.

Григорьев(ударяя Семёнова по морде). А как по вашему, зима в этом году будет холодная или тёплая?

Семёнов: Пожалуй, судя по тому, что лето было дождливое, зима будет холодная. Если лето дождливое, то зима всегда холодная.

Григорьев(ударяя Семёнова по морде). А вот мне никогда не бывает холодно!

Семёнов: Это совершенно правильно, что вы говорите. что вам не бывает холодно. У вас такая натура.

Григорьев(ударяя Семёнова по морде). Я не зябну!

Семёнов: Ох!

Григорьев: (ударяя Семёнова по морде): Что ох?

Семёнов(держась рукой за щеку): Ох! Лицо болит!

Григорьев: Почему болит? (и с этими словами хвать Семёнова по морде)

Семёнов(падая со стула): Ох! Сам не знаю.

Григорьев(ударяя Семёнова ногой по морде): А у меня ничего не болит!

Семёнов: Я тебя, сукин сын, отучу драться! (пробует встать)

Григорьев(ударяет Семёнова по морде): Тоже учитель нашелся!

Семёнов (валится на спину): Сволочь паршивая!

Григорьев: Ну, ты, подбирай выражения полегче.

Семёнов(силясь подняться): Я, брат, долго терпел. Но хватит. С тобой, видно, нельзя по хорошему. Ты, брат, сам виноват…

Григорьев(ударяет Семёнова каблуком по морде): Говори, говори! Послушаем!

Семёнов(валится на спину): Ох!

(Входит Льянев)

Льянев: Что это тут такое происходит?

*