Илиада - Гомер

Так сказав, из ворот устремился блистательный Гектор,

С ним его брат Александр. Пылали горячим желаньем

Оба как можно скорее начать воевать и сражаться.

Так же, как бог морякам, ожидающим жадно, попутный

Ветер в то время дает, как они рассекать уж устали

Гладкими веслами море и члены гребущих расслабли, —

Так пред троянцами, жадно их ждавшими, оба явились.

Там Александр ниспровергнул Менесфия, жившего в Арне,

Ареифоева сына, которого палиценосец

Ареифой породил с волоокою Филомедусой.

Гектор поверг Эйонея, ударивши в шею под медным

Ободом шлема копьем своим острым, и члены расслабил.

Главк, Гипполохом рожденный, ликийских мужей предводитель,

Пикою в яростной схватке в плечо поразил Ифиноя,

Диксия сына, когда в колесницу вскочить он пытался.

Тот с колесницы на землю упал, и расслабились члены.

Только увидела их совоокая дева Афина, —

Как меднолатных ахейцев в могучем бою они губят,

Бросилась тотчас с вершин олимпийских и бурно помчалась

К Трое священной. С Пергама увидев богиню, навстречу

Выступил ей Аполлон: желал он победы троянцам.

Встретились боги друг с другом у дуба, и первым владыка

Зевса-Крониона сын Аполлон обратился к Афине:

«Зевса великого дочь, для чего низошла ты с Олимпа?

Что пожелалось тебе? Чем дух твой взволнован великий?

Или желаешь полнейшую дать аргивянам победу?

Жалости нет у тебя к погибающим в битве троянцам.

Мой исполни совет, — полезнее было бы это.

Бой и войну между ними, давай, прекратим на сегодня,

После же пусть меж собою сражаются вволю, покуда

Трои конца не увидят, уж раз, о богини Олимпа,

Так непременно желается вам этот город разрушить».

Фебу сказала в ответ совоокая дева Афина:

«Так, Дальновержец, да будет! С такою же мыслью с Олимпа

Я и сама низошла к ополченьям троян и ахейцев.

Как же, однако, желаешь ты бой прекратить между ними?»

Ей отвечал Аполлон повелитель, рожденный Зевесом:

«В Гекторе мы конеборном возбудим могучую смелость.

С вызовом пусть обратится он к лучшим данайским героям

Выйти один на один и сразиться с ним в яростной битве.

Меднопоножных ахейцев заденет он этим, и сами

Выдвинут мужа они, чтоб с божественным Гектором бился».

Так он сказал. Совоокая с ним согласилась Афина.

Духом почуял Гелен прорицатель, рожденный Приамом,

Это решенье, к какому пришли, посовещавшися, боги.

К Гектору он подошел и такое сказал ему слово:

«Гектор, рожденный Приамом, по разуму сходный с Зевесом!

Я тебе брат, — не исполнишь ли ты, что тебе предложу я?

Пусть все усядутся наземь, — троянцы, равно как ахейцы, —

Сам же ты сделай храбрейшим мужам меж ахейцами вызов

В единоборство с тобою вступить и нещадно сразиться.

Нынче тебе не судьба умереть и предела достигнуть:

Голос такой я богов, рожденных для вечности, слышал».

С радостью очень большою слова его выслушал Гектор.

Вышедши быстро вперед и копье ухватив в середине,

Строй удержал он троянцев — Они, успокоившись, стали.

Тотчас тогда и ахейцев своих удержал Агамемнон.

Оба бога, Афина и Феб-Аполлон сребролукий,

Коршунов образ принявши, уселись вдвоем на высоком

Дубе Отца-молневержца, эгидодержавного Зевса,

И любовались мужами. Густые ряды их сидели,

Шлемами, острыми жалами пик и щитами щетинясь.

Как от Зефира, — внезапно подувшего, частою рябью

Гладь покрывается моря и сразу становится черной, —

Так почернела равнина от севших троян и ахейцев.

Гектор же, став между тех и других, обратился к ним с речью:

«Слушайте, Трои сыны и ахейцы в красивых поножах!

Слушайте то, что в груди меня дух мой сказать побуждает!

Выполнить клятвы не дал нам высокоцарящий Кронирн,

Но, замышляя плохое, готовит нам битвы, покуда

Либо возьмете вы наш крепкобашенный город священный,

Либо погибнете сами близ ваших судов мореходных.

В ваших рядах здесь — герои храбрейшие меж всех ахейцев.

Тот, у которого сердце желает сразиться со мною,

Пусть сюда выйдет и в битву с божественным Гектором вступит.

Так говорю я, и будь нам свидетелем Зевс молневержец:

Если противник меня поразит длинножальною медью,

Снявши доспехи, пускай их снесет к кораблям крутобоким,

Тело ж мое пусть домой возвратит, чтоб имели возможность

Труп мой огню приобщить троянцы и жены троянцев.

Если же я его свергну и славу мне даст Дальновержец, —

Снявши доспехи с него, отнесу их в священную Трою

И середь храма метателя стрел Аполлона повешу,

Тело ж назад возвращу к кораблям обоюдовесельным.

Пусть похоронят его длиннокудрые мужи ахейцы,

На берегу Геллеспонта широкого холм пусть насыплют.

Некогда кто-нибудь скажет из поздно живущих потомков,

По винночерному морю плывя в корабле многовеслом:

«Воина это могила, умершего в давнее время;

Доблестный, был умерщвлен он блистательным Гектором в битве».

Скажут когда-нибудь так, и слава моя не погибнет».

Так он сказал. В глубочайшем молчаньи сидели ахейцы.

Вызов стыдились отвергнуть, равно и принять ужасались.

Встал, наконец, Менелай и, жестоко мужей упрекая,

Заговорил, — и душа разрывалась от тяжких стенаний:

«Горе мне! О самохвалы! Ахеянки вы, не ахейцы!

Срам для данайских мужей из ужасных ужаснейший будет,

Если из них ни один не посмеет на Гектора выйти!

Пусть превратитесь вы все, тут сидящие, в воду и в землю!

Сердца в груди у вас нет, и бесславие в будущем ждет вас!

Сам я с оружием выйду на этого! Знаю, что свыше

Жребий победы находится, в воле богов всемогущих!»

Так он сказал и в блестящие стал одеваться доспехи,

Тут для тебя, Менелай, неминучий от рук Приамида

Жизни пришел бы конец, ибо много могучее был он,

Если б тебя удержать все герои не кинулись разом.

Сам повелитель мужей, Агамемнон пространнодержавный,

Брата за правую руку схватил и сказал, убеждая:

«Зевса питомец, с ума ты сошел, Менелай? Не годится

Глупости делать тебе. Сдержи огорченное сердце!

Из раздраженья на битву не рвись с человеком сильнейшим, —