Мио-блюз - Кристина Ульсон

— У него была интрижка с Ракель?

Надя удивилась:

— Нет, вряд ли. Он бы никогда не заинтересовался никем, кто тут работает. Да и мы им тоже, кстати сказать.

— Кому он был крестным?

— Кажется, мальчика звали Себбе.

— Себбе? Себастиан, значит. Фамилия?

— Понятия не имею. Я в его группе не работала.

Себбе. Себастиан. То же гложущее ощущение, что и с адресом в Орста-Хавсбаде. Я знал кого-то по имени Себастиан. Ребенка. Одного из друзей Беллы? В голове мелькнул рыжеволосый мальчуган из ее детского садика. Ненужное воспоминание, ведь этот Себастиан никогда не ступал ногой в детский сад Мио.

— У него, кстати, тоже были… проблемы, — сказала Сюзанна.

Я насторожился.

— У Себастиана?

— Он пробыл здесь недолго. Ходили разные разговоры о том, почему его родители сменили детский сад, почему он очутился у нас во Флемингсберге. Он всегда был такой усталый, и у него всегда все болело. Особенно голова. И синяки мы тоже замечали. Думаю, прежний детский сад заявил на родителей. Его били, мы все так считали.

Когда в мозгу нет красной линии, указывающей курс, все становится одинаково важным. Или одинаково неважным. Имело ли значение только что услышанное? Вряд ли. Тем не менее я сказал:

— А ваш садик? Как насчет заявления? Вы ведь наверняка тоже реагировали.

— Да, конечно. Но я в этом не участвовала. К тому же в начале минувшей осени семья переехала. Себбе тогда был вправду плох.

— Странно, — сказал я.

— А что тут странного? Им же наверняка было до смерти стыдно.

— Куда они уехали?

— За границу, не знаю, куда именно. Все произошло ужасно быстро. Мы не получили почти никакой информации о переезде. Наверно, им хотелось скрыться от шведских властей и продолжать издевательства над ребенком.

У меня сосало под ложечкой, пока она рассказывала. Из-за Беллы я стал здорово впечатлительным и не терплю людей, которые бьют своих детишек. Не то чтобы я раньше одобрял подобное, просто неприятные чувства усилились. И еще как.

Надя выпрямилась.

— Мне пора. Остальные, наверно, удивляются, где я запропастилась.

— Как с вами связаться? Если не хотите видеть меня здесь снова и снова, предлагаю дать мне номер телефона.

Она скривилась.

— Это что же, шантаж?

— Отнюдь. Но если хотите удостовериться, можете спросить в полиции, когда пойдете сообщать, кто забрал Мио.

Она побелела как полотно и прошептала:

— Никогда в жизни.

Я решил больше не нажимать. Погибло достаточно много людей. Эта мысль пришла и ушла, но я начал озираться по сторонам. Если за мной был хвост, я только что подписал Наде смертный приговор. Что опять-таки заставило меня задуматься, почему она еще жива. Элиаса нашли мертвым у Ракель. А Надю не тронули. Надолго ли, вот в чем вопрос. Если Ракель убийца, то своих жертв она выбирает непоследовательно.

Это не она, подумал я. За ней стоит кто-то другой, он-то и решает. И тогда все кончается кровью и смертью.

— Дайте мне номер телефона, и я больше не появлюсь, — сказал я.

Она быстро продиктовала номер и пошла в дом.

Я колебался, но не дольше секунды, потом окликнул:

— Послушайте!

Она обернулась.

— У вас есть за городом друзья или родственники, у которых вы могли бы погостить несколько дней?

Она по-прежнему была бледна.

— Я могу взять больничный. И съездить к бабушке.

Я кивнул.

— Съездите.

— Надолго?

Что я мог сказать?

— Минимум на неделю.

Она вошла в дом, а я вернулся к машине. На шоссе пусто, ни одного автомобиля. Ну и хорошо, легче выяснить, следят ли за мной.

Едва я захлопнул дверцу машины, как позвонила Люси.

— Мартин, ты должен отогнать “порше” обратно в мастерскую.

— Почему?

— Он по-прежнему жутко воняет. Правда, по-другому. Я спускалась в гараж забрать кое-что из бардачка и…

— Ты никуда на нем не ездила? — чуть не выкрикнул я.

— Нет, я же сказала. Только забрала из бардачка одну вещь. Так или иначе, машина воняет, как скунс. Отгони ее обратно.

— Попозже. Сперва заберу Беллу из садика.

— Так рано?

— Хм, пожалуй, привезу ее в контору. Или заеду с ней в кафе-мороженое.

— Думаю, вам лучше махнуть в кафе-мороженое. До встречи.

Возвращаясь в город, я размышлял о том, что сказала Люси. Я же сам пригнал “порше” из сервиса. Тогда там ничем не воняло. Или все-таки?

Голос Люси отдавался в мозгу.

Там по-прежнему жутко воняет. Правда, по-другому…

У меня пересохло во рту. Руки отчаянно стиснули руль.

По-другому… Вонять, конечно, могло чем угодно. Но не в моей машине. Не в моем гараже. Не в этот день, не на этой неделе.

Я позвонил Люси:

— Через пятнадцать минут встречаемся в гараже.

— Зачем…

— Просто делай, как я говорю.

— Что стряслось?

Я сглотнул и, очень тщательно подбирая слова, сказал:

— Думаю, мы нашли Элиаса.

Многие запахи похожи один на другой, поэтому их особо не различишь. Трупный запах не таков. Он отличается от других. Люси никогда не чуяла смрад мертвого человеческого тела. Потому и не сумела его определить. Зато я сумел.

Как только вошел в гараж, я сразу понял, что догадался правильно. Смрад заполнял все тесное помещение. Десять парковочных мест, вот и весь гараж.

— Фу, — поморщилась Люси. — Воняет еще хуже прежнего.

Она медленно пошла за мной, когда я направился к своей машине. Теперь я точно знал, что никогда больше в нее не сяду. Она как бы жила собственной жизнью. С людьми, которые не желали мне добра.

Я остановился у капота. Йокке из мастерской до блеска надраил машину, прежде чем вернул мне. С тех пор я прикасался только к водительской дверце. Коль скоро тот, кто приволок труп, не особо осторожничал, его или ее отпечатки пальцев остались на лаке. Глупо оставлять еще и мои. Насчет того, что Люси прикасалась к машине, по-моему, можно не беспокоиться. Ее ни в каких преступлениях не подозревали. Я поднялся в квартиру, надел перчатки и лишь после этого взялся за багажник. Он открывался с переднего сиденья.

— Люси, помоги мне открыть багажник.