Сталин. Вся жизнь - Эдвард Радзинский

Да, немногословный Коба оставил множество пометок на книгах. И эти пометки – странный путь в истинные размышления величайшего конспиратора.

Я сижу в Партархиве и листаю две любопытнейшие книги из его библиотеки – это две книги о терроре.

Одна – Троцкого «Терроризм и коммунизм». Всюду, где автор славит террор и революционное насилие, Коба не устает восторженно отмечать: «Так! Метко! Так!» Наедине с собой он не боится высказывать истинное отношение к своему заклятому врагу. Как мы поймем дальше, Троцкий всегда был… его учителем! Вторым учителем после Ленина.

Другая книга – социалиста К. Каутского «Терроризм и коммунизм». «Вожди пролетариата, – пишет Каутский, – стали прибегать к крайнему средству, кровавому средству – террору».

Эти слова отчеркнуты Кобой, и рядом его надпись: «Ха-ха». Ему, вождю гражданской войны, после ежедневных убийств, моря крови, смешон этот «буржуазный страх перед кровью».

«Нота Бене» – так выделены им слова Маркса: «Есть только одно средство укоротить, упростить корчи старого общества: кровавые родовые муки нового – революционный террор».

Коба усвоил: «Террор – скорейший путь к новому обществу».

Он с пониманием и интересом присматривался к ЧК – власти, рожденной террором.

«Нам все разрешено, ибо мы первые подняли в мире меч во имя раскрепощения и освобождения от рабства всех! Может ли кто-либо упрекнуть нас, вооруженных этим святым мечом, упрекнуть в том, как мы боремся?» – писал «Красный меч» – орган Особого корпуса ВЧК.

Эту мысль Сталин тоже полностью осуществит через два десятилетия.

В начале сентября свершилось чудо: мощные удары Красной армии под водительством Троцкого остановили продвижение легиона: 10 сентября красные выбили чехов из Казани. В следующие три дня ими были взяты Самара и Симбирск.

Едва оправившись после ранения, Ленин шлет приветственную телеграмму Троцкому.

Потрепанный легион начинает отходить обратно в Сибирь.

Во второй половине сентября Коба приехал в Москву навестить выздоровевшего Ленина. И конечно, по просьбе Кобы Ленин отправил приветственную телеграмму командующему Южным фронтом Ворошилову.

Троцкий понимает: это щелчок ему и очередное потворство своеволию Кобы. Он действует решительно: назначает в Царицын командующим фронтом бывшего царского генерала Сытина. Коба и Ворошилов отказываются подчиниться. Они привычно шлют шифрограмму Ленину: «Сытин – человек… не заслуживающий доверия… Необходимо обсудить в ЦК вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов».

Троцкий тотчас отвечает: «Категорически настаиваю на отзыве Сталина. На царицынском фронте неблагополучно, несмотря на избыток сил… Ворошилов может командовать полком, но не армией в 50 тысяч».

Ленин не может сейчас противоречить Троцкому. В октябре Кобу отзывают в Москву.

В Москве он сразу понял: придется капитулировать – слишком силен Троцкий. И сообщает Ворошилову: «Только что ездил к Ильичу. Взбешен и требует перерешения».

Тотчас всякая капризность Кобы исчезла. «По-моему, можно решить вопрос без шума», – миролюбиво сообщает он Ленину и резко идет на попятную. Он печатает статью в «Правде» к первой годовщине большевистской власти, где восхваляет… Троцкого!

«Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством… товарища Троцкого… Быстрым переходом гарнизона на сторону Советов и умелой постановкой работы ВРК партия обязана прежде всего и главным образом товарищу Троцкому».

Чтобы сохранить Кобу на фронте, Ленин сам начинает мирить его с Троцким, сообщает ему: «Приехавший Сталин убедил Ворошилова полностью подчиниться приказам Центра».

Коба умеет и отступать.

В Москве готовились встретить первую годовщину Октября. Они имели право праздновать – уже год они правили страной. Кто мог бы в это поверить – целый год! Знаменитый художник Анненков вспоминал, как он декорировал тогда столицу. В Москве совершенно не было ткани. Но несмотря на это, тысячи красных флагов повисли над нею. Голодный, но красный город – Москва… Правда, к ночи обнаружилось, что забыли соорудить самое главное – трибуну, с которой в девять утра должен был произнести речь оправившийся от ран Ленин. Анненков набросал контуры, зажгли костры и всю ночь строили. Работала, как пишет Анненков, «бригада профессоров-интеллигентов», их пригнали «для принудительного трудового воспитания».

В восемь утра трибуна выросла, и Ленин говорил с нее речь. Под трибуной стоял приехавший Троцкий. Как наследник…

На том месте, где выступал Ленин, Коба воздвигнет Мавзолей. Он станет новой трибуной, где Коба будет строить по рангу своих соратников. Место на этой трибуне будет означать принадлежность к Власти.

Но народ в покрытой кумачом столице жил совсем другим. Где достать хлеба? Его везли в мешках из провинции и продавали прибывавшие в Москву «мешочники». Милиция арестовывала их, отнимала хлеб, но они все равно прорывались в голодный город. Их было много вокруг вокзалов – в домах, подворотнях. Люди передавали их адреса друг другу: «В первом доме от вокзала, во дворе забор, вторая доска на заборе отодвигается, далее – еще двор, в нем помойка, за помойкой будут ждать с хлебом».

И голодная интеллигенция кралась по адресам – менять на хлеб семейные драгоценности.

Парадные, подвалы домов были заполнены беспризорниками. Девочек там продавали за хлеб.

«Пещера» – так назывался рассказ писателя Замятина об интеллигенте, умирающем от холода и голода в большой неотапливаемой квартире, ставшей первобытной пещерой. Интеллигент, как первобытный человек, выходит на охоту – красть дрова у соседа. Случай, кстати, не типичный: большинство барских квартир было уже «уплотнено» – к прежним хозяевам подселили пролетариат.

Колоссальный скачок зверств, убийств, постоянный голод изменили людей. Вчерашний гуманист стал грабителем и насильником, а добродушный обыватель – жестоким зверем. Три с половиной года войны и две революции содрали пленку цивилизации, оголили человека. И умиравший от отвращения к этой жизни поэт Блок сказал: «Я задыхаюсь… Мы задохнемся все. Мировая революция превращается в мировую грудную жабу».

Все это время голода и крови Ленин заклинает партию: «Рабочие всех стран смотрят на нас с надеждой. Вы слышите их голос: «Продержитесь еще немного… мы придем к вам на помощь и общими усилиями сбросим в пропасть империалистических хищников».

Коба в своей статье предлагает копить зерновые запасы для будущих голодных советских республик.

Но он уже понял: если революция и не придет – большевики заставят страну держаться. Террор окончательно научил его – как.

Но свершилось! Сопротивляясь, казалось, уже из последних сил, они дождались!