...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

– Что он, идиот, сдаваться – так и так стенка.

Турецкий не стал отвечать.

– Я не требую немедленного ответа и не прошу поднять руки тех, кто встречался с ним после побега, я оставляю вам мой телефон, и вы можете позвонить, не называя имени. Меня интересует все: малейшие подробности, самые незначительные детали. Никаких последствий для заявителя, даже если он укрывал Рыбака, не будет, я обещаю. Мне нужен только сам Рыбак.

Все молчали. На номер, который Турецкий размашисто начертал маркером на дверце чьего-то шкафчика, демонстративно никто не смотрел, зато на «важняка» смотрели тяжело, практически с презрением. Обещаниям они, конечно, не поверили, как едва ли поверили и тому, что Рыбак стал маньяком-убийцей.

Кто– то спросил нетерпеливо у Резо:

– Все? Можно идти?

Турецкому стало ясно, что дальнейшие увещевания ни к чему не приведут.

– У меня все, – сказал он.

Президент кивнул, и они с явным облегчением зашевелились, переговариваясь, потянулись в душ.

Разумеется, чего и следовало ожидать.

Оставшиеся в раздевалке тренеры и массажисты косились на «важняка», ожидая, когда же он наконец оставит их в покое.

– Что дальше? – спросил Резо.

– Ничего.

Президент, улыбаясь, сказал:

– Тогда я поехал работать. Трудиться! Если вам что-то понадобится…

– Спасибо.

Собравшись уже уходить, Турецкий вдруг передумал и подошел к массажисту, который единственный за всю «лекцию» сказал хоть слово.

– Пойдемте покурим на воздухе.

– Не курю и вам не советую, – демонстративно огрызнулся массажист.

– Тогда просто подышим.

Крыть было нечем. Он нехотя поднялся и вышел за следователем. Тоскливо глянул на сигарету в руке Турецкого, отравлявшую местную экологию.

– Что вам от меня нужно, не знаю я ничего. Не знаю я ничего, что вам от меня нужно, – массажист доходчиво повторил свою фразу с конца.

– А если бы знали, сказали бы?

– Нет, – не задумываясь, ответил массажист.

– Так не знаете или не скажете?

– Не знаю. И оставьте ребят в покое, у них ответственная игра на носу.

Нет, все правильно. Постояли, послушали, наплевали и растерли. Как им объяснить, что не все в милиции и прокуратуре продажные сволочи? А никак не объяснить. Потому что продажных и сволочей больше, и если они верят Рыбаку, значит, автоматически не верят никому из органов, а значит, и не надо ломать комедию, клясться в собственной честности-неподкупности-беспристрастн# ости. Само собой, никто из них не позвонит.

Хотя, если Рыбак вообще к ним не обратится, это все не имеет никакого значения.

В прокуратуру Турецкий приехал в препаскуднейшем настроении, с твердым намерением тут же вызвонить Грязнова и пойти пить пиво. Но под дверью в нетерпении пританцовывал Артур, который сиял, как юбилейный рубль, и был явно распираем желанием поделиться с шефом очередным гениальным открытием.

– Сан Борисыч, пистолетик нашелся!

– Ну и слава богу. – Черт, какая же все-таки собачья работа, с тоской подумал Турецкий. – Пойдем пиво пить.

– Я пиво не пью.

– Рядом постоишь.

Вышли на улицу, свернули в Столешников переулок и засели в ближайшем же кафе. Артур, для компании заказавший колу, все подсовывал Турецкому папку, но «важняк» взялся за бумаги только после второй банки, когда немного отпустило, улеглась кутерьма в голове, вернулось самоуважение и выяснилось, что солнце светит.

Итак?

РАПОРТ

16.04 я был вызван телефонным звонком гр. Линейкина И. И., пенсионера, проживающего по адресу: Сиреневый бульвар, дом 13а, квартира 17, и жаловавшегося на шумные звуки петард.

Прибыл по вызову в 21.22. Мною обнаружены во дворе бывшего детсада No 1341, ныне состоящего на капитальном ремонте, школьники Одиненко, Паршин и Рюмин, которые жгли костер и взрывали в пламени боевые патроны от пистолета ТТ. При моем появлении нарушители попытались скрыться, но были мною задержаны и опрошены в присутствии родителей.

Все трое показали, что в 16.04 по дороге из школы нашли пистолет висящим на решетке водослива на улице 3-я Парковая. В 21.00 Одиненко, Паршин и Рюмин собрались на территории вышеупомянутого детсада, чтобы пострелять, но пистолет оказался неисправен, после чего последовало предложение Паршина взорвать патроны.

Пистолет и оставшиеся пять патронов изъяты, Одиненко, Паршин и Рюмин дактилоскопированы. Ст. л-т Володин трогал оружие только через ткань носового платка.

Старший лейтенант Володин.

"…На рукоятке пистолета ТТ обнаружены замытые следы крови и несколько головных волосков мужчины европеоида, 45-50 лет, блондина.

Кроме отпечатков, переданных мне для сличения, на патроне, заклиненном в стволе, обнаружен сильно смазанный оттиск большого пальца левой руки. Отпечаток без дополнительных параметров идентификации не поддается. Рыбаку не принадлежит.

По итогам баллистической экспертизы исследуемый пистолет ТТ в более ранних уголовных делах с применением огнестрельного оружия не отмечен…"

«…Сравнительная экспертиза волос, обнаруженных на рукоятке пистолета ТТ, с волосами гр. Штайна Г. О. показала, что волосы на рукоятке принадлежат Штайну Г. О. Группа крови убитого и группа крови с рукоятки также совпадают…»

– Теперь мы знаем, почему он не стрелял, – сообщил Артур, когда Турецкий окончил чтение и потянулся за третьей порцией пива.

– Откуда мы это знаем? – осведомился Турецкий.

– Баллисты сказали, что этот пистолет с момента сборки никто не чистил, потому и заклинило.

– Выяснить бы еще, где Рыбак его взял и почему после убийства выбросил.

– Выбросил, потому что сломан, а пугать и дубинкой можно. Или бейсбольной битой. А где взял? Купил или одолжил у друзей-знакомых. Нам и так повезло, что мы его вообще нашли.

Турецкий отодвинул от себя третью пустую банку, поднял вверх указательный палец и патетически заявил:

– Запомните, молодой человек, следователям Генпрокуратуры никогда не везет. Везение тут ни при чем. Если что-то попадает им в руки, значит, это результат методичной, тяжелой, изнурительной работы.

– Запомнил, – немедленно поклялся Артур. – А с отпечатком мне ситуация нравится: идентификации без каких-то там параметров не поддается, но Рыбаку не принадлежит! Эксперты – ушлые ребята, перетруждаться не хотят. Правда, патрон мог лапать кто угодно.

Ночью их разбудил телефонный звонок. Алина спросонья нашарила трубку. Долго слушала, потом сказала: