Деревня Нюркин луг, или Тайна печатной машинки - Акулина Вольских

Думаю, примерно то же крутилось и в головах остальных членов нашей команды. Но чем помочь? Мы и сами доедали последние крохи, которые удалось сберечь после лагеря разбойников. Да и прокормить этим целую деревню, пусть и немногочисленную, было бы невозможно.

Местные смотрели на нас удивленно. Даже тот долгий путь, который мы прошли, не особо сказался на внешнем виде. Конечно, мы выглядели здоровее, чем любой из них. От этого становилось даже немного стыдно.

Борька с Бояном прибились ближе к нам, испугавшись голодных взглядов людей. И несмотря на сочувствие к чужому горю, никто из нас не смог бы отдать на съедение своих друзей. А именно друзьями и стали для нас эти двое.

В малодушной попытке спасти свою совесть, мы постарались поскорее покинуть деревню. Только серые лица её жителей ещё долго маячили в памяти.

Дашка тихо плакала.  В их деревне такого не бывало. Или она не застала такие времена. Отчего боль только обострялась. Тимофей поддерживал рыжую, медленно вёл по дороге, обнимая за плечи, и что-то тихо говорил на ушко.

После Заречья разговаривать не хотелось. Мысли вертолетами крутились в голове и не давали сконцентрироваться. Почему? Почему так происходит?

Становилась понятной запущенность и грязь. Изможденным отсутствием пищи людям просто не хватало сил на что-то ещё, кроме как поддерживать живым собственный организм.

Дальше по пути располагался Лисий бор. Каждый из нас надеялся увидеть там другую картину, хоть и понимал, что это едва ли возможно. Но там все было хуже. Те же лица, только ещё острее, бледнее. Тёмные, маленькие, блестящие глазки на почти мертвых лицах. Животных здесь видно на было. Желудок протяжно урчал, требовал еды, но кусок бы не полез ни одному из нас.

Мы старались не смотреть по сторонам. Пытались убедить себя в том, что ни в чём не виноваты. Так и было, если уж честно. Тогда почему каждый из нас испытывал такие муки, от которых дыхание перекрывало, а в горле образовался соленый, гадкий комок?

На входе в Осиновку, нас обдало ужасом. Даже обычно спокойный и холодный Себастьян, растерялся. Деревня была абсолютно чёрной. Густая пыль окутала дома, изгороди, дороги непрозрачным покрывалом. Самые заброшенные места моего мира не выглядели так пугающе, как это некогда радостное село. Пришлось потрудиться, чтобы найти хоть одного местного жителя. Им была невысокая женщина в широком темном платье. Из болтающихся рукавов торчали руки, больше напоминающие крючки. Нос её загнулся вниз, а тонкая кожа была покрыта сетью морщин.

— Остался кто живой? — с тревогой спосил её охотник.

— Немного, — ответила она. — Большинство ушли. А те, что остались — доживают здесь. Домов шесть осталось.

Я заметила, что волосы женщины были редкими. Чересчур редкими. Зубы тоже выглядели плохо, а местами отсутствовали.

В голове снова закрутились шестеренки.

Голод. Худоба. Упадок сил. Серая кожа. Плохое качество волос и зубов. Догадка осенила и ужаснула одновременно.

— Цинга, — пролепетала я тихо.

— Что? — переспросил Себастьян.

— Цинга. Заболевание от недостатка пищи и витамина «С».

— Как его лечить? — подключилась Дарëна.

— Ну, как минимум устранить дефицит витаминов. А это еда. Печень, яблоки, смородина...

— Нет ничего, говорят, — сокрушенно мотнул головой мельник. — Разве что привезти. Оттуда, где есть. Из Сизой Горы, например.

— А если не дотянут? Мы вон сколько шли...

Думай, Женëк! Думай, где взять!

— Грибы. Подосиновики, белые.

— Пусть на раз мы соберем, а дальше?

— Подорожник... Хвоя сосновая... Хоть что-то.

— А дальше осень, хоть какой-то урожай... Может быть, — не особо веря в это, говорила Дарëна.

В одном из домов послышался плач, стоны. Рядом совсем. Женщина, которую мы встретили, поспешила туда с причитаниями:

— Ой, совсем плохо Сашке... Ой, помрëт...

Не долго думая, понеслись следом. Если есть хоть один шанс помочь, хоть что-то сделать, нельзя его упустить.

Никто не препятствовал. Такая же сухонькая женщина сидела у кровати мужчины, держа его тощую руку, и плакала. А тот стонал от боли.

— Позвольте его осмотреть... — робко спросила я. — Может быть, я смогу понять, что с ним.

Женщина с надеждой вытерла слезы с лица, поднялась и уступила мне место. Я попросила чуть больше света, поскольку сквозь небольшие окна дневной свет практически не проникал в помещение, и тут же рядом с больным зажглась лучина.

Всё по списку. Худоба. Кожа. Волосы. Зубы. На первый взгляд — очевидно. Цинга. Но летом? Как такое может быть?

Я повернула руку мужчины запястьем вверх, хотела прощупать пульс и замерла, увидев его вены.

— Жеееньк, так и должно быть? — спросила рыжая, наблюдавшая через плечо за моими действиями.

— Нет. Не должно.

— А что тогда с ним? Ты же говорила, они должны быть голубыми.

— Голубыми... Извините, я отойду.

Шокированная непонятным симптомом, выскочила на улицу. Тяжело дыша, гоняла воздух носом и разрабатывала серые клеточки. Но в памяти не появлялось ни одной болезни, при которой вены человека становились бы черными. Я вспомнила его глаза. Маленькие, блестящие и абсолютно чёрные. Неестественно чёрные. Как и у его жены. Как у той женщины на дороге. И как у всех тех жителей, которых мы видели после того, как перешли через реку.

— Всё плохо, да? — спросила Дашка тихо и чуть не плача. — Ты не знаешь, как его лечить?

— Не знаю, — обреченно произнесла я и тут же разозлилась на саму себя за то, что сдалась так быстро. — Но узнаю. Для начала надо собрать травы. Я сделаю сбор... Дадим ему и другим жителям. А там посмотрим... Надо сходить поглубже в лес, собрать грибов...

— Жень... — позвал меня охотник. Я обернулась к нему. — Нам надо уходить.

— Мы не можем сейчас уйти. Надо помочь.

— Ты им не поможешь. Эти люди умрут, — сказал он почти  равнодушно.

— И что? Надо бросить их? Даже не пытаясь? — я старалась просверлить его взглядом и показать всю серьёзность своих намерений.

Даша рядом согласно кивала:

— Надо помочь. Нельзя их бросить вот так.

— Вы им не поможете...

— Я хотя бы попробую. Я обязана попытаться их вылечить.

— Ты не сможешь их вылечить, — твердо сказал мужчина.

— Да почему?! Почему ты в этом так уверен?!

— Потому что это не болезнь, — прошипел он. — А колдовство. И против него твои травки бесполезны.

Как гром среди ясного неба прозвучали эти слова. Я хотела было усомниться в реальности колдовства, но все произошедшее со мной за последние недели разбило вдребезги любые логичные доводы.