Декабристы-победители - Евгений Шалашов

Ситуация изменилась в пользу штабс-капитана. Один из дезертиров, потерявший тесак, нянчил ушибленную руку. Второй, оставшийся с тесаком, получил удар стволом под коленку, отчего и упал. Клеопин остался один на один с безоружным главарем.

– Ну-с, господин юнкер, разговаривать будем или драться? – вежливо спросил штабс-капитан, подкидывая «трофей».

– С изменниками мне разговаривать не о чем, – гордо ответил юнкер.

– Вот ведь незадача, – вздохнул Николай. – Пока в крепости сидел, мне говорили, что предал революцию. Сейчас говорят – изменил императору! Хотя до сих пор никого не предавал и не кому не изменял. Ладно, думайте, юнкер, что хотите и как хотите. А я дальше пойду.

Оставив вожака в недоумении, Клеопин осмотрел оружие – драгунское ружье образца 1798 года. Хорошая вещь, но, увы, у него был поврежден замок. Теперь понятно – почему «драгунку» использовали как дубинку. Хотя… Была бы кузня и толковый кузнец, замок можно бы и починить. Вот только искать кузнеца недосуг. Николай отбросил ружье в сторону и подобрал тесак. Разумеется, не офицерская сабля, но лучше, нежели парадная шпага. Сойдет.

– Снимай пантальеру, – потребовал Николай у одного из побежденных. Солдат косо посмотрел на него, но подчинился, почуяв начальника.

– Э… господин штабс-капитан, – неожиданно обратился юнкер как к ровне-офицеру, потом поправился: – Ваше Благородие, подождите. А как же мы?

– А что вы? – пожал плечами Клеопин. – Вы вообще-то кто? Дезертиры? Мародеры? Вижу, что были саперами. А вы, сударь, вероятней всего, выпустились из школы гвардейских подпрапорщиков, но звания офицерского получить не успели. На Сенатской уцелели, потом бежали.

– Так точно, Ваше Благородие, – по уставному бодро, как и положено солдату столичного, почти гвардейского подразделения, ответил один из нижних чинов. – Новому правительству мы не по нутру оказались. Невзлюбили они саперов!

– Очень знакомо, – с пониманием ответил Николай, поправляя кивер. В глаза солдатам бросились свежие шрамы.

– Это откуда? – сочувственно спросил юнкер.

– А это, юнкер, мне в крепости Петропавловской один прапорщик о революции рассказывал. Очень, знаете ли, убедительно. Я после этого месяц в лазарете лежал, – невесело усмехнулся штабс-капитан.

– Господин штабс-капитан, – задумчиво, как бы решившись на что-то, сказал подпрапорщик. – Если вы не слишком торопитесь, то разрешите пригласить вас к нашему, так сказать, шалашу. Не побрезгует лейб-гвардия простыми армейцами?

– Ну что вы, сударь. Я же не всегда в лейб-гвардии служил. Три года у Ермолова в армейских егерях лямку тянул, охотниками командовал, – рассмеялся Николай.

– Ах вот оно что, – облегченно сказал юнкер, с почтением глянув на старшего по званию. – Так вы «кавказец»? Да еще и охотник[8]! Ну, теперь, братцы, понятно, почему нас так быстро «распатронили».

– Ничего, научитесь еще, – утешил штабс-капитан молодежь, а потом кивнул побитым солдатам: – А ну-ка, показывайте – что там у вас.

Ушибы, хоть и были болезненными, но вреда здоровью не причинили. Поболит да перестанет. Зато нижние чины сразу же зауважали офицера. И за умения его и за заботу!

Пока шли, Николай пытался выяснить что-нибудь о судьбе Аленки и ее семьи. Со слов юнкера по фамилии Сумароков (не родственник!), а по имени оказавшегося тезкой – тоже Николаем, хозяева покинули усадьбу еще до пожара. «Слава Богу» – подумал Клеопин и широко перекрестился.

Саперы, спасшиеся чудом, пришли в деревню в конце декабря. Крестьяне их жалели, подкармливали. Даже выделили для жительства пустовавшую избу. За это они должны были охранять жителей. Вот недавно, например, удалось прогнать ораву мародеров, пришедших из столицы пограбить мужичков. В рукопашной схватке и было сломано единственное ружье.

– Ладно, Сумароков, – утешил штабс-капитан тезку. – С ружьем что-нибудь придумаем. Скажите-ка лучше – а кто барский дом спалил?

– А никто не палил, – сообщил юнкер. – Усадьба после отъезда хозяев сгорела. Почему и отчего – неизвестно. Крестьяне тут не бунтовали, смысла нет. Земля тут неудобная, урожая едва-едва до Рождества дотянуть. Они тут все на оброке. Промышляют – кто извозом, кто торговлей. Против хозяина ничего не имеют. Им теперь хуже стало. Раньше-то ездили на промыслы от имени князя Щербатова. Ну, кто княжеских крестьян обидеть решится? Теперь им купцы препоны чинят, торговать мешают.

– Так Харитон Егорович, хоть и Щербатов, но не князь, – удивился Клеопин.

– А кто разбираться будет? – засмеялся юнкер. – У нас ведь как – ежели Шереметьев или Толстой – то граф, ежели Голицын или Щербатов – то князь. Я вон, коли Сумароков, стало быть, поэт…

Юнкер и солдаты привели штабс-капитана в один из домов. Несмотря на то, что изба была большая, а печь топилась «по-белому», тут стоял какой-то нежилой дух. Чувствовалось, что хозяйствуют мужчины. Некрашеный пол давно не то что не скоблен, но даже не мыт. Мусор – сгребен в угол. В деревянном ушате свалена немытая посуда. Устье печи усыпано углями. Там же, на двух камнях лежала грязная сковорода с подгоревшими шкварками. В довершение всего в углу свалена грязная солома, засланная несвежими половиками.

Солома, напомнившая тюремное ложе Алексеевского равелина, разозлила штабс-капитана больше, нежели запахи старых портянок… Клеопин, сдерживая себя, чтобы не перейти на крик, спросил:

– Что же вы, братцы, жилье-то свое так засрали?

– Так баб-то нет, убирать некому, – меланхолично ответствовал один из солдат. – По нам, так и так сойдет.

Второй сипло засмеялся и добавил:

– А надо – так мы и сами к бабам сходим! Там-то и чистота и порядок.

Клеопин почувствовал себя отцом-командиром, стоящим перед новобранцами.

– Вот что, братцы. Негоже русскому солдату жить в таком свинарнике. Я вам, конечно же, не начальник. Но вот вы, господин подпрапорщик, почему допустили такой бедлам? Ладно. Будем приводить все в «божеский» вид.

Штабс-капитан, презрев условности, скинул с себя шинель и мундир, оставшись в одной рубахе и панталонах.

– А ну, бездельники, где веник? – грозно взревел Клеопин, обращаясь к солдатам. – Один – пол метет! Второй – бегом за водой. Солому – заменить. Ну, кому неясно?! А в «репу»? – Потом бросил юнкеру: – А вы, подпрапорщик – покажите, что у вас есть из припасов!

Через пять минут один из солдат уже старательно подметал пол. Второй мыл посуду. Юнкер демонстрировал припасы. Нашлось немного крупы, солонина и сухари.

Клеопин, открыв печную заслонку, сунул руку в устье печи. Ага, жару достаточно, чтобы состряпать что-нибудь вкусное.

– А скажите-ка, юнкер, можете сбегать к соседям и одолжить лука?

– Какого лука? – растерялся тот.