Принцесса без башни - Елена Логунова

– Надо проникнуть за периметр.

– Надо – проникнем! – Машенька тут же подтащила к забору валявшийся неподалеку пеноблок, чтобы соорудить из него плацдарм для проникновения на чужую территорию.

– Я сам! – отодвинул ее Шаляпин. – Вы оставайтесь здесь и ждите моего сигнала.

– Какого? Какого сигнала? – Машенька запрокинула голову, провожая взглядом нашего рыжего ниндзя.

Хрустнули лопухи, затрещали по свежей зелени быстро удаляющиеся шаги – Федор ушел в разведку.

– Как думаешь, какого сигнала нам ждать? – задумалась Машенька.

– Ну уж не выстрела из ракетницы, – пошутила я.

– Да он вроде не взял ракетницу.

– То есть ракетница у вас тоже есть?!

– Ну разумеется!

– Разумеется. – Я присела на травяную кочку под забором. Машенька опустилась рядом. – Хочешь жвачку? Апельсиновую.

Мы посидели, пожевали, лениво прислушиваясь. В зарослях старых фруктовых деревьев, поглотивших добрую половину здешних участков, пели птички. В кустах трещали цикады.

– Надеюсь, Федя не станет кричать козодоем, – почавкивая, задумчиво сказала Машенька. – Вот хоть убей, а козодоя я нипочем не узнаю.

Я хотела успокоить ее, сказав, что козодоя вообще мало кто нынче знает – хоть по голосу, хоть в лицо, в смысле, в клюв. Бабуля наша, наверное, его бы влет опознала, а мы, современная молодежь, в живой природе ориентируемся много хуже, чем в Интернете…

Хорошая была мысль, глубокая, но высказать ее я не успела. За забором вдруг кто-то дико завопил – мамочка, если это козодой, я не хочу с ним встречаться! Мы с Машенькой вскочили и заметались, не зная, куда бежать – на крик или от него.

– Федор, ты там живой?! – не определившись и продолжая подергиваться, вскричала она.

Ответа мы не получили, но и жуткий крик не повторился.

– Подставь мне руки, – потребовала Машенька, взгромоздившись на пеноблок и нетерпеливо на нем подпрыгивая.

С ее росточком Дюймовочки идти на штурм двухметрового забора без приставной лестницы было бессмысленно.

– Слазь. – Я спихнула ее с подставки, залезла туда сама и посмотрела поверх ограды.

– Что? Что там?

– Очень симпатичный домик. Новый, белый, в крестах деревянных балок – типичный фахверковый стиль. Крыша черепичная, перед домом небольшой газон, явно рулонный, постелен недавно, сбоку бетонированная площадка для машины и мангал под навесом, задний двор мне не виден, а он должен быть просторный – участок приличный, соток восемь, я думаю…

– Можно подумать, ты мне его продаешь, участок этот! – рассердилась Машенька. – Выключи риелтора, включи детектива! Что с Федей?

– Ого! – Я присела, пряча голову, и спрыгнула с пеноблока. – С Федей не что, а кто! Мадам какая-то. Они сюда идут.

– Что еще за мадам?!

– Тихо! Слушай.

Мы замолчали. Машенька тяжело дышала и сверкала глазами – то ли переживала за Федю, то ли гневалась по поводу какой-то мадам. Я навострила ушки и прильнула к щелке между створками ворот – в нее было видно, как отступает с чужой территории наш боевой товарищ Федя, теснимый дамой в мокром полотенце.

Оно, похоже, составляло весь ее наряд – мадам довольно небрежно завернулась в махровое изделие, выше и ниже которого розовели голые телеса. Помимо полотенца на даме были черные очки и шляпа из светлой соломки. Несмотря на минималистичный наряд, выглядела она грозно, поскольку была примерно вдвое крупнее нашего Федора и перла на него бронетранспортером – грудь под полотенцем топорщилась, как пара пушек.

– Я извиняюсь… Прошу прощения… Не хотел… – пятясь, успокаивающе рокотал Шаляпин.

– Это безобразие! В собственном бассейне нельзя поплавать нагишом, тут же кто-то влезет и будет таращиться! – возмущалась дама. – Варвары! Дикие люди!

Рыжий Федя, всегда изрядно смахивающий на орангутанга, а сейчас еще весь взъерошенный, беспомощно гудел оправдательное:

– Участок присматриваем… Хотим купить…

– Ручку и бумагу мне, быстро! – скомандовала я Машеньке, не сомневаясь, что уж такое-то нехитрое снаряжение у друзей-детективов найдется, раз у них даже ракетница имеется.

Маша метнулась к машине и мгновенно вернулась с блокнотом и маркером. Я с треском вырвала лист, крупными буквами написала на нем: «Продается» и, сплюнув жвачку, с ее помощью прилепила самодельное объявление на забор. Успела вовремя: калитка с надрывным скрипом открылась, пропуская наружу теснимого противником Федора.

Машенька ловко дернула его за руку, сдвигая с линии огня, зачехленные полотенцем орудия уставились на меня, но я не сдрейфила – сама вооружена о-го-го! – и приветливо сказала:

– Здрасте! Это вы дом продаете?

– Почем? – тут же влезла Машенька.

– Вы ненормальные, что ли? – Под нашими пытливыми взглядами мадам подтянула свое полотенце повыше.

– Нормальные мы! – Машенька повела рукой, представляя оставленный на дороге дорогой джип как верительную грамоту. – И цену вам нормальную дадим! Вы сколько хотите?

– Один день, – плачущим голосом то ли ответила, то ли взмолилась полотенечная дама. – Хотя бы один день провести в тишине и покое, и чтобы ни одна сволочь… Откуда тут это?! – Взвизгнув, она сорвала с забора объявление, не провисевшее и минуты, и вдруг повысила голос так, что мне захотелось присесть и закрыть уши ладонями, как под артобстрелом: – Семеновна, грымза старая, это твои, что ли, идиотские шуточки? Не будет тебе малинника, даже не надейся!

– Сама дуга! – донеслось из-за соседнего забора. – Хочешь гугаться – сначала тгусы надень!

Я, Маша и Федя дружно повернули головы влево, а дама в полотенце вздернула подбородок и со словами «Тьфу, деревенщина картавая!» шагнула назад, во двор, шарахнув калиткой так, что та аж завибрировала с гудением.

– Шаляпин, ты что, в самом деле полез в бассейн к голой бабе? – тихим предгрозовым голосом поинтересовалась Машенька.

– Да это она полезла, едва меня увидала! – Федя, устрашенный перспективой скандала, задрожал, как та калитка. – Я шел себе, машину высматривал, а она ка-ак вынырнет, ка-ак выпрыгнет!

– Полетят клочки по закоулочкам, – пробормотала я.

Увидев вдруг воздвигшуюся над соседним – кривоватым и невысоким – забором голову в застиранной красной косынке, я вежливо поздоровалась:

– Доброе утро, уважаемая! А вы Семеновна, да?

– А вы участок не продаете? – моментально сменила собеседника, а заодно и тему, и гнев на милость наша переменчивая Маша.

Федя же рысью пробежался вдоль кривого забора, присматриваясь к следам вблизи него, и, остановившись у края участка уважаемой Семеновны (подальше от гневливой Машеньки), отрицательно помотал головой. Не увидел, стало быть, ничего подозрительного.