Фальшивомонетчики третьего рейха. Операция "Бернхард" - Вильгельм Хеттль

Поэтому на них была легкая одежда. Ю-52 же надо было преодолеть Альпы, для чего подняться на высоту почти 4000 метров. К тому же самолет был транспортным, побывавшим не в одной передряге. К счастью, нашлось несколько покрывал и меховые куртки экипажа.

Полет был непростым: из-за непогоды пилот был вынужден подняться на высоту более 5000 метров, где падение давления чувствовалось ощутимо. Хорошо, что нашлись две бутылки испанского коньяка, которые несколько скрасили часы полета. Но если сам Чиано едва пригубил спиртное, то его семья от него не отказалась, в особенности самый младший, по имени Могли. Приложив бутылку ко рту, он выпил несколько порядочных глотков. Если бы я не отобрал у него бутылку, он выпил бы, пожалуй, не менее половины. Родители даже не вмешались. Четырехлетний малыш был любимцем отца и творил все, что только взбредало ему на ум. Его брат с сестрой, казавшиеся более благовоспитанными, мстили ему только тогда, когда отца не было поблизости.

Характерным для Чиано, как человека, был эпизод, произошедший сразу же после начала полета. Не прошло и четверти часа поле нашего выпета из Рима, как он отобрал сумочку дочери и стал контролировать ее содержимое. В сумочке находилось не менее десятка драгоценностей: ценные украшения, крупные бриллианты в оправе, серьги с подвесками, золотые табакерки. После этого Чиано принялся выворачивать собственные карманы, проводя их инвентаризацию. Поскольку карманы были весьма объемными, содержимое их явно не соответствовало «сбережениям, отложенным на черный день».

Предстоявшее прибытие семьи Чиано в Германию Держалось строго в тайне. Встреча в Мюнхене была неофициальной, но весьма почтительной. Для гостей была уже приготовлена прекрасная вилла в Оберальмансхаузене на Штарнбергерском озере. Мне пришлось сопроводить их туда, чтобы убедиться, все ли было в надлежащем порядке. Вообще-то я намеревался тут же выехать в Берлин, но супруги Чиано меня не отпустили. К этому времени погода резко переменилась, стало холодно в Альпах, что довольно частое явление даже летом. А у семьи не было подходящей одежды, и они потребовали, чтобы я их одел соответствующим образом. Из одеял они сделали импровизированные пончо.

Задача, поставленная мне, была не из легких, поскольку изделия из текстиля во время войны в Германии были строго рационированы. Конечно, в Мюнхене, как и во всех больших городах, имелся черный рынок, но к нему я не имел никакого отношения. К тому же там вряд ли можно было бы найти то, что соответствовало вкусам и потребностям семьи Чиано. И на этот раз мне помогло предписание фюрера. Конечно, напрямую я не мог его использовать, однако за 24 часа мне удалось получить письменное разрешение министра экономики Функа на приобретение в пределах рейха всего, что я пожелаю, и в необходимых количествах — без предъявления соответствующих купонов.

После этого вся семья Чиано выехала в моем сопровождении в Мюнхен. Чтобы упростить процедуру покупок, я вызвал представителей лучших салонов обуви, одежды и меховых изделий города, в которых при моем ассистировании и прошла церемония покупок. Я был весьма доволен, что платить мне пришлось не из собственного кармана. Ибо, когда я показал графине Чиано два меховых манто, полагая, что она выберет себе одно из них, она взяла оба.

Вдруг мы заметили, что Чиано с нами нет, хотя и просили его настоятельно не отлучаться, чтобы сохранить в тайне его пребывание в Германии. Продавщицы были строго предупреждены никому не говорить об итальянских гостях, которых они, конечно же хорошо знали по иллюстрированным журналам и еженедельным обозрениям. И вот бывший министр иностранных дел, воспользовавшись тем, что я отвлекся на покупки, неожиданно исчез. Мы не знали, где его и искать, но на счастье он вскоре объявился сам. Оказывается, он был у парикмахера, нисколько не задумавшись о возможных последствиях, так как считал себя плохо побритым. А ведь через этого парикмахера и стало известно, что Чиано находился в Германии.

Только несколько позже мне стало известно, почему граф столь заботился о своей внешности. Дело в том, что он начал флирт с хорошенькой манекенщицей в том же салоне, где мы были заняты покупками, и даже договорился о встрече вечером. Об этом я узнал от самой девушки, которая чувствовала себя обязанной проинформировать меня о сближении с Чиано, но просила не раскрывать источник информации. Я ей это обещал. Вследствие этого я не стал просить Чиано отказаться от назначенного рандеву, а был вынужден составить общество семейству Чиано в течение всего вечера. Следует полагать, что граф, любитель приключений, проклинал в душе в тот вечер мою любезность.

Таким образом, мне поневоле пришлось изображать управляющего домом в графской вилле на Штарнбергском озере в течение некоторого времени. Удовольствия мне это вначале не доставляло, но вскоре выяснилось, что в этом имелись и свои положительные стороны. В частности, это позволило мне ближе познакомиться с бывшим итальянским министром иностранных дел, исторической в общем-то личностью. До того я считал Чиано дутышем, много мнящим о себе, глупым человеком, который смог занять исключительно важную позицию в государстве, благодаря лишь судьбе и протекции своего тестя Муссолини. Такое мнение, услышанное мною от посторонних людей, казалось, в первые моменты нашего знакомства подтверждалось. Впервые я увидел его в 1940 году в Вене, когда решался вопрос о венгеро-румынской границе. Румынии тогда пришлось возвратить значительную часть Трансильвании, которую она получила по Трианонскому мирному договору. Новое прохождение границы было установлено лично Риббентропом совместно с Чиано. Риббентроп, которого я оценивал подобно Чиано, орудовал тупым красным карандашом на карте, вследствие чего толстая линия прихватывала несколько километров территории то одной, то другой страны в зависимости от того, какую сторону этой линии следовало принимать во внимание. Когда румынский министр иностранных дел Манулеску узнал о принятом решении, он потерял сознание, и его пришлось приводить в себя, чтобы он поставил свою подпись под новым договором. Чиано отреагировал тогда на случившееся скептическим замечанием:

— Парень просто разыгрывает спектакль.

Буквально в тот же день он резко выразил недовольство затягиванием переговоров, поскольку заказал на вечер столик в известном в то время ночном ресторане, в котором выступала восточная актриса, исполнявшая танец живота, с которой Чиано был, по всей видимости, знаком еще раньше.

Но и то, что я слышал о нем впоследствии, не меняло моего представления о Чиано. Теперь же, в ходе многих длительных разговоров и бесед, передо мною предстал совершенно другой человек. Правда, он и на этот раз держался важно, подобно павлину, говорил цинично и был скорее всего развращен, однако дураком не был. Он был даже одарен, но не знал этических преград. У него не было высоких идеалов и надличностных идей, которыми бы он руководствовался в своих действиях, но он не был и фашистом (что я определил довольно скоро) и не страдал патриотизмом, хотя и употреблял фразы в национальном духе, что было явно связано с его положением, не был он и космополитом, который ставил бы человечество выше собственной нации. Он понимал только власть и деньги, которые и являлись его единственной целью. Его можно было, пожалуй, назвать современным кондотьером. Когда же я однажды сказал ему об этом, с некоторыми оговорками, то он был этим даже польщен. Открытость была все-таки его лучшей отличительной чертой, и действовала она обезоруживающе. Поэтому уже вскоре у нас установились добрые отношения с ним.