Забвение пахнет корицей - Кристин Хармель

Она любила своего мужа. И именно потому, что она любила мужа, она рассказала ему о Жакобе, так как считала, что нужно быть честным с тем, кого любишь. И она была с ним честна – до известной степени. Она рассказала Теду, что в Париже остался человек, которого она очень любила. Вообще-то, можно было этого и не говорить, она понимала, что все и так понятно.

Но когда Тед спросил, любила ли она того человека в Париже сильнее, чем любит его, Роза не сумела посмотреть ему в глаза. И тогда он все понял. Он всегда знал.

Ей хотелось бы, чтобы все было по-другому. Тед был чудесным мужем. И чудесным отцом Жозефине. Он был преданным и верным. Он создал для нее такую жизнь, о которой Роза и мечтать не могла – тогда, много лет назад, на родине.

Но он не был Жакобом. И в этом состоял его единственный недостаток.

В первые годы после войны она не хотела ни о чем узнавать. Ни официально, ни как бы то ни было еще. Когда она только вышла за Теда и они поселились в Нью-Йорке, недалеко от статуи Свободы, до Розы доходили отрывочные сведения через других иммигрантов, прибывавших из Франции. Выжившие, они так сами себя называли. Но Розе они больше напоминали призраков, живых мертвецов. Бледные, истощенные, с ввалившимися глазами, они проплывали мимо и казались нездешними, не от мира сего.

«Я знал твою маму, – говорил один такой призрак. – Я видел, как она умерла в Освенциме».

«Я видел малютку Даниэль в Дранси, – говорил другой. – Не знаю, удалось ли ей оттуда выбраться».

Весть, вдребезги разбившую ей сердце, принес призрак по имени месье Пинусевич, которого она знала по прежней жизни. Он был мясником в лавке по соседству с кондитерской ее родителей.

«Помнишь того мальчика, с которым ты встречалась? Жакоба?»

Роза молча смотрела на него. Она не хотела, чтобы он продолжал, потому что уже видела правду в его глазах. Она поняла, что не сможет этого вынести. У нее вырвался сдавленный крик, а он принял это за вопрос и снова заговорил:

«Он был в Освенциме. Я его там видел. Я видел его в тот день, когда его повели в газовую камеру».

И все кончилось. Он ушел. Призрак по имени месье Пинусевич, а с ним и последняя надежда когда-нибудь вернуть прошлое.

Покидая Нью-Йорк, она уже точно знала, что все они погибли. Ей сказали об этом призраки. Один из них был рядом с отцом, когда тот заболел в Освенциме. Другая держала за руку ее умирающую мать. Третья работала вместе с Элен, однажды Элен заболела и не смогла подняться, и, вернувшись с поля, соседки нашли ее на полу барака. Конвоиры забили ее до смерти, и ее чудесные каштановые волосы были мокры от крови. Разве хоть что-нибудь имело значение теперь, когда все они умерли. Все до одного.

И тогда Тед пообещал, что она будет жить далеко от этих призраков с ввалившимися глазами, далеко от Нью-Йорка, в волшебном месте под названием Кейп-Код. Он рассказывал, как волны набегают на песчаные пляжи и какие там клюквенные болота, – и Роза согласилась. Ведь она любила Теда. К тому же ей предстояло окончательно превратиться в другого человека. И строить новую семью, ведь та, что была у нее прежде, утрачена навсегда.

Но к 1949 году, через семь лет после того, как Роза покинула Париж, она поняла, что должна знать наверняка. Она не могла похоронить Розу Пикар, пока не удостоверится во всем по официальным документам. А вдруг кто-то из призраков ошибался? Вдруг маленькая Даниэль выжила и теперь страдает где-нибудь в сиротском приюте, думая, что на всей земле не осталось никого, кто ее любит? Что если Элен не погибла тогда на полу барака, а бежала и теперь ждет ее, пытается разыскать? Что если призрак, уверявший, что держал за руку мать Розы, ошибался и та умирающая была совсем другой женщиной?

Но сама Роза не могла ехать в Париж. Она и так чудом выбралась в Соединенные Штаты по поддельным документам. И понимала, что сотрудники миграционной службы смотрели на это сквозь пальцы лишь потому, что она – жена Теда, героя войны. Роза тогда сделала свой выбор. Отныне ее дом здесь. К тому же у нее на руках маленькая дочка. Франции Роза не доверяла. Не верила, что сможет вновь оттуда выбраться. И боялась, что не вынесет возвращения в родной город.

И поэтому она попросила съездить Теда. И так как Тед любил ее и был очень хорошим человеком, он согласился.

Он отправился туда в солнечный летний понедельник. Роза ждала, секунды превращались в минуты, минуты казались часами. Время тянулось, будто ириски, которыми она, Тед и малышка Жозефина лакомились прошлым летом, когда ездили в Атлантик-Сити.

Когда наконец Тед вернулся в пятницу, очень поздно вечером, он попросил ее сесть и во влажной, душной летней ночи Кейп-Кода рассказал ей все.

Он побывал в синагоге, в которую Роза ходила с детства. Ей было больно слышать, что за годы войны синагогу разрушили, но теперь восстановили, и она как новая. Она думала, что Теду не понять: перестроенные вещи уже не те же, они не могут стать прежними. Невозможно вернуть то, что было разрушено.

– Все они умерли, Роза, – тихо сказал Тед, заглядывая ей в глаза и крепко держа ее за руки, будто боялся, что она вот-вот оторвется от земли и взлетит в небо, как воздушный шарик, наполненный воздухом. – Твоя мать и твой отец, сестры, братья. Все, все они. Мне так жаль.

– О, – вот и все, что она сумела выговорить.

– Я поговорил с раввином, – ласково продолжал Тед. – Он объяснил мне, как работать с документами. Мне очень жаль, поверь.

Роза ничего не отвечала.

– Ты хочешь знать, что с ними случилось, Роза? – спросил он.

– Нет, – затрясла она головой и отвернулась. Она не могла этого слышать. Это разбило бы ей сердце на миллион кусков. Она умерла бы от разрыва сердца прямо здесь, перед мужем, перед дочуркой. – Это я во всем виновата, – простонала она.

– Да нет же, Роза! – воскликнул Тед. – Ты не должна так думать! В этом нет никакой твоей вины.

Он обнял ее, но она словно окаменела, напряженная, неподатливая.

Тед прижал ее голову к своей груди.

– Я знала, – прошептала Роза. – Я же знала, что за нами придут. И не попыталась спасти их.

Она понимала, что будет жить с этой виной всегда, до конца. Только не знала как. Вот потому-то она не могла больше оставаться собой. И обрела хоть какое-то утешение, став Розой Дюран, а потом и Розой Маккенна. Роза Пикар умерла в Европе вместе со своей семьей много лет назад.

– Ты тут совершенно ни при чем, – повторил Тед. – Прекрати винить себя.

Она кивнула, понимая, что именно этого он от нее ждет. Потом отстранилась от него.

– А Жакоб Леви? – спросила она ровным голосом, вдруг ослабев и подняв наконец-то глаза на Теда.

На сей раз взгляд отвел Тед.

– Дорогая моя Роза, – сказал он. – Твой друг Жакоб погиб в Освенциме. Перед самым освобождением.

Роза часто заморгала. Ей вдруг показалось, что кто-то сунул ее головой в воду и держит, не давая вынырнуть. Она ничего не видела и не могла дышать. С трудом ей удалось сделать вдох.