О Китае - Генри Киссинджер

«[Ким] сказал Мао, что Сталин одобрил его план нападения на Южную Корею. Мао выяснял мнение Кима относительно возможной американской реакции, если Северная Корея нападет на Южную, подчеркнув, что поскольку Ли Сын Ман поставлен Соединенными Штатами и что поскольку Корея расположена близко к Японии, возможность американского вмешательства не может быть полностью исключена. Ким, однако, казался уверенным в том, что Соединенные Штаты не втянут свои войска или по крайней мере у них не будет времени отправить их, так как Северная Корея будет в состоянии завершить сражение в течение 2–3 недель. Мао спросил Кима, нужна ли Северной Корее военная поддержка Китая, и предложил разместить три китайские армии вдоль китайско-корейской границы. Ким отреагировал „заносчиво“ (судя по словам Ши Чжэ, так охарактеризовал его реакцию сам Мао), заявив, что собственных сил Северной Кореи при сотрудничестве с коммунистическими повстанцами в Южной Корее хватит, чтобы решить проблему собственными силами, поэтому нет необходимости в подключении китайской армии»[195].

Разъяснения Ким Ир Сена явно шокировали Мао Цзэдуна, и он рано закончил встречу, приказав Чжоу Эньлаю телеграфировать в Москву с просьбой дать «срочный ответ» и «личные разъяснения» от Сталина[196]. На следующий день пришел ответ из Москвы, где Сталин вновь возложил все бремя на Мао. В телеграмме разъяснялось, что «в своих беседах с корейскими товарищами [Сталин] и его друзья… согласились с корейцами относительно плана действий по объединению. В связи с этим сделано экспертное заключение, из которого вытекает, что окончательное решение проблемы будет зависеть от совместных действий китайских и корейских товарищей, а в случае несогласия со стороны китайских товарищей решение по данному вопросу должно быть отложено, а его обсуждение продолжено»[197].

Вынесение вето по этому плану, таким образом, возлагалось на одного Мао. Сталин, еще больше дистанцировавшись от исхода (и предоставив Киму дополнительную возможность для самовольства и произвольного толкования), предвосхитил ответную телеграмму из Пекина следующими пояснениями: «корейские товарищи смогут объяснить Вам детали разговора»[198].

Пока еще не стала доступной запись последовавшей затем беседы Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена. Ким вернулся в Пхеньян 16 мая с благословением Мао на вторжение в Южную Корею, или по крайней мере так он сообщил об этом Москве. Мао, возможно, тоже посчитал согласие на захват Южной Кореи вполне реальной предпосылкой для советской военной помощи в случае последующего китайского нападения на Тайвань. Если так, он допустил серьезный просчет: даже если бы Соединенные Штаты остались в стороне от проблемы захвата Южной Кореи, американское общественное мнение не позволило бы администрации Трумэна проигнорировать еще одно военное действие коммунистов в Тайваньском проливе.

Десять лет спустя Москва и Пекин по-прежнему не могли прийти к пониманию о том, кто все же дал Киму окончательный зеленый свет на начало вторжения. На встрече в Бухаресте в июне 1960 года Хрущев, являвшийся тогда генеральным секретарем КПСС, в беседе с членом китайского Политбюро Пэн Чжэнем утверждал: «Если бы Мао Цзэдун не согласился, Сталин не сделал бы того, что он сделал». Пэн ответил, что все было «совершенно не так» и что «Мао Цзэдун был против войны… Это именно Сталин дал согласие»[199].

Оба коммунистических гиганта, таким образом, оказались втянутыми в войну, не ожидая глобальных последствий, если бы оптимистические прогнозы Ким Ир Сена и Сталина не оправдались. Но коль скоро Соединенные Штаты вступили в войну, им пришлось учитывать эти последствия.

Политический анализ не может предвидеть атмосферу момента, когда решение должно быть принято. И в этом заключается проблема политического планирования. Различные заявления Трумэна, Ачесона и Макартура правильно отражали американскую логику на тот момент, когда они делались. Характер американских обязательств по вопросам международной безопасности являлся предметом внутренних противоречий и никоим образом не затрагивал оборону Кореи. НАТО находилась в процессе формирования. Но когда американские политики лицом к лицу столкнулись с коммунистическим вторжением, они проигнорировали свои политические документы.

Соединенные Штаты удивили коммунистических лидеров после нападения Ким Ир Сена 25 июня не только тем, что они вмешались, но и тем, что они связали Корейскую войну с китайской гражданской войной. Американские сухопутные войска были направлены в Корею, чтобы установить оборонительный периметр вокруг Пусана, портового города на юге Южной Кореи. Это решение, поддержанное резолюцией Совета Безопасности ООН, получило возможность воплотиться в жизнь тогда, когда Советский Союз воздержался от голосования в знак протеста против того, что место Китая в Совете Безопасности все еще занимал Тайвань. Через два дня президент Трумэн отдал приказ Тихоокеанскому флоту США «нейтрализовать» Тайваньский пролив, стремясь не допустить военного нападения ни с одной из сторон по обоим берегам пролива. Преследовалась цель получения поддержки от как можно большего числа конгрессменов и общественности в отношении Корейской войны; нет свидетельств о рассмотрении в Вашингтоне вопроса о том, что война фактически может привести к началу конфронтации с Китаем.

До этого решения Мао Цзэдун планировал следующим военным действием напасть на Тайвань и для этого сконцентрировал к тому времени большие силы в провинции Фуцзянь на юго-востоке Китая. Соединенные Штаты сделали не одно заявление, включая выступление Трумэна на пресс-конференции 5 января, давая понять, что не будут блокировать этот шаг.

Трумэн решил направить Седьмой флот в Тайваньский пролив, намереваясь успокоить общественное мнение и ограничить американские риски в Корее. Объявляя о направлении флота, Трумэн говорил о важности обороны Тайваня, но также призвал «китайское правительство на Формозе прекратить все воздушные и морские операции против материка». Далее Трумэн предупредил: «Седьмой флот проследит, чтобы это было сделано»[200].