Вавилон. Сокрытая история - Ребекка Куанг

раз ты здесь, получаешь английское образование, это как раз и говорит о превосходстве англичан. Или в Калькутте есть языковые институты получше?

– В Индии полно великолепных медресе, – огрызнулся Рами. – Превосходство англичан заключается в их пушках. И в готовности использовать их против невинных людей.

– Так ты здесь, чтобы отправить серебро тем бунтовщикам-сипаям?

Может, так ему и следует поступить, чуть не сказал Робин. Может, именно в этом и нуждается весь мир.

Но он сдержался, не успев открыть рот. Не потому что боялся выдать Гриффина, а потому что это признание разрушило бы их жизнь. И потому что сам он не мог разрешить противоречие: он хотел добиться успеха в Вавилоне, хотя день ото дня становилось все очевиднее, насколько неправедны источники его богатств. Робин нашел единственный способ, как оправдать свое нынешнее благополучие и продолжать танцевать на грани двух миров, – это терпеливо ждать ночных посланий Гриффина. Скрытый, молчаливый бунт, главной целью которого было избавиться от чувства вины за то, что все это золото и блеск достались так дорого.

Глава 8

В то время мы отнюдь не считали предосудительным для кучки юнцов, которых еще секли всего три месяца назад и которым дома не давали больше трех рюмок портвейна, засиживаться допоздна друг у друга в комнатах, объедаясь ананасами и мороженым и наливаясь шампанским и кларетом.

Уильям Теккерей. Книга снобов, написанная одним из них

В последние ноябрьские недели Робин помог обществу Гермеса совершить еще три кражи. Все прошло как по маслу, по образу и подобию первой – записка в двери, дождливая ночь, полуночная встреча, минимальный контакт с сообщниками, не считая быстрого взгляда и кивка. Ему так и не удалось поближе их рассмотреть. Робин не знал, те же это люди, что и в первый раз, или нет. Он так и не понял, что именно они украли и как этим воспользовались. Оставалось только верить словам Гриффина, что его вклад помог в борьбе против империи, хотя суть этой борьбы просматривалась смутно.

Робин по-прежнему надеялся, что Гриффин снова позовет его на разговор у «Крученого корня», но единокровный брат, похоже, был слишком занят руководством обширной организацией, в которой Робин играл очень скромную роль.

Во время четвертой кражи Робина чуть не схватили, когда в здание вошла третьекурсница Кэти О'Нелл, пока Робин ждал в вестибюле. К несчастью, Кэти была болтушкой, она специализировалась на гэльском, поэтому, вероятно, чувствовала себя одинокой, поскольку изучала его одна, и пыталась подружиться со всеми подряд.

– Робин! – просияла она. – Что ты здесь делаешь так поздно?

– Забыл книгу Драйдена, – солгал он, похлопав по карману, словно только что положил туда книгу. – Оказывается, я оставил ее в вестибюле.

– А, кошмарный Драйден. Помню, как Плейфер заставлял нас несколько недель его обсуждать. Он методичен, но суховат.

– Чудовищно сухой.

Робин от всей души надеялся, что на этом она отстанет, ведь было уже пять минут первого.

– Он заставляет вас сравнивать переводы на занятиях? – спросила Кэти. – Однажды он почти полчаса расспрашивал о том, почему я выбрала слово «красный» вместо «цвета спелого яблока». Под конец я вся взмокла.

Прошло шесть минут. Взгляд Робина метнулся к лестнице, а потом обратно к Кэти и снова на лестницу, пока Робин не осознал, что девушка выжидающе на него смотрит.

– Э-э-э… – Он моргнул. – Кстати, о Драйдене, мне правда нужно…

– Ой, прости, на первом курсе всегда так сложно, а я тебя задерживаю…

– В общем, рад был поболтать.

– Дай знать, если я могу тебе чем-то помочь, – радостно сказала она. – Поначалу наваливается столько всего, но обещаю, потом станет легче.

– Конечно. Мне пора. До свидания.

Он чувствовал себя ужасно из-за того, что был так резок. Она была милой, а подобное предложение – весьма щедрое со стороны старшекурсницы. Но Робин мог думать только о сообщниках наверху и что случится, если они спустятся в тот момент, когда Кэти будет подниматься.

– Тогда желаю удачи.

Кэти помахала ему и пошла дальше. Робин молился о том, чтобы она не обернулась.

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем по лестнице с противоположной стороны быстро спустились фигуры в черном.

– О чем она говорила? – прошептал один из них. Его голос показался удивительно знакомым, но Робин был слишком взбудоражен, чтобы понять, кто это.

– Просто дружеская болтовня. – Робин открыл дверь, и все трое быстро вышли в прохладу ночи. – Все в порядке?

Но ответа он не получил. Они уже ушли, оставив его в одиночестве под дождем в темноте.

Человек более осторожный тотчас порвал бы с «Гермесом», не поставил бы на кон все свое будущее ради таких неясных возможностей. Но Робин не отступил. Он помог с пятой кражей, а затем с шестой. Закончился осенний триместр, промелькнули зимние каникулы, и начался второй триместр. Когда Робин в полночь приближался к башне, сердцебиение больше не отдавалось в ушах. Минуты между входом и выходом больше не казались пребыванием в чистилище. Все стало выглядеть простой процедурой – всего-навсего дважды открыть дверь. Настолько простой, что к седьмой краже он убедил себя, будто опасности и вовсе нет.

– У тебя отлично получается, – сказал Гриффин. – Им нравится иметь дело с тобой. Ты придерживаешься указаний и не пытаешься геройствовать.

Спустя неделю после начала второго триместра Гриффин наконец-то соизволил лично встретиться с Робином. Они снова бодро шагали по Оксфорду, на этот раз следуя вдоль Темзы на юг, в сторону Кеннингтона. Встреча была похожа на промежуточный отчет об успеваемости перед суровым и редко появляющимся наставником, и Робин наслаждался похвалой, стараясь не выглядеть окрыленным младшим братом, хотя удавалось с трудом.

– Так я хорошо постарался?

– Очень хорошо. Я весьма доволен.

– Так, значит, теперь ты расскажешь побольше о «Гермесе»? – спросил Робин. – Скажи хотя бы, куда отправляют пластины. Что вы с ними делаете?

Гриффин хохотнул.

– Терпение.

Некоторое время они шли молча. Утром прошла гроза. Под темным небом быстро и шумно текла река Айзис, покрытая туманом. В такие вечера мир словно лишается красок, выглядит наброском к картине, карандашным рисунком в одних только серых тонах.

– У меня есть еще один вопрос, – продолжил Робин. – Понимаю, ты не можешь рассказать подробности о «Гермесе». Но хотя бы скажи, чем все это закончится.

– Чем все это закончится?

– В смысле, ситуация со мной. Сейчас все идет прекрасно, пока меня не поймали, конечно. Но такое положение кажется… сам понимаешь, довольно неустойчивым.

– Разумеется, оно неустойчиво. Ты будешь усердно учиться и окончишь университет, а потом тебя попросят делать всякие мерзости