Лирей. Сердце зверя - Диана Хант

— Смела? — пискнула я, совершенно забыв, что мы по-прежнему беседуем на лестнице, в то время как должны были направиться к столу. — До безрассудства?

— Только очень смелая женщина бросится в бега по лесам Заповедных земель, — серьезно проговорил Зверь. И, не давая мне возможности как следует покраснеть от справедливого упрека, задумчиво произнес: — Значит, как генерал офицерами…

Я захлопала ресницами, неужели мои слова попали в цель? Зверь же продолжал рассуждать вслух, кажется, не одна я и думать забыла об ужине.

— Когда я водил за собой Стаю Семи Лесов, я был единственным вожаком. Единственным альфой. Другого не было…

— Должно быть, это было очень трудно. На грани невозможного, — заметила я.

Зверь пожал плечами. Если и так, то он явно не из тех, кто замечает трудности.

— И все же сейчас, когда кланы объявили себя стаями и живут как стаи…

— Достаточно контролировать их вожаков, а они уже обеспечат дисциплину в своих стаях, — снова пискнула я. — Более того, стаи тоже можно разбить на небольшие дивизии и в них тоже назначить главных. Теперь, чтобы завоевать первенство, самцы будут думать, что нужно одолеть как минимум трех вожаков. Но даже победа над вожаком своего клана не будет означать первенство стаи, потому что стая снова будет одна…

Я замолчала, перехватив взгляд Зверя. В нем точно было восхищение. И неподдельное изумление.

— Ты не в первый раз повторяешь слова Анжу, — глухо произнес Зверь. — Тогда я был слаб и не хотел даже слушать об этом… Где ты научилась этому? Я думал, человеческие женщины коротают время за вышиванием гобеленов.

Я польщенно хихикнула.

— Я изучала военное дело, — пояснила я и, когда глаза Зверя чуть не вылезли из орбит, поспешно добавила: — Теоретически. И историю, конечно. В том числе историю завоеваний. Папа настаивал, чтобы наше образование было разносторонним. Сестрам на таких занятиях было скучно, — я пожала плечами, — а мне интересно.

Во взгляде Зверя сквозило такое неприкрытое восхищение, что меня понесло, как маленькую.

— А еще я хорошо сижу в седле и стреляю из лука. Деревенские мальчишки даже прозвали меня амазонкой!

— Признаться, когда я обещал Анжу позаботиться о его дочери и наследнице, пусть даже в качестве ее мужа, я ожидал… немного другого, — проговорил Зверь.

— Ты разочарован? — вырвалось у меня. И сердце заколотилось. Ведь говорила Виталина, не лезь никогда к мужчинам со своими советами, знай свое место…

— Разочарован? — вот сейчас Зверь выглядел действительно ошарашенным. — Я? Ты серьезно? Да одной твоей красоты и доброго сердца с лихвой хватило бы, чтобы сделать счастливым любого, Лирей. А ты еще, оказывается, невероятно умна.

Ужин пролетел незаметно.

Было много разговоров и смеха. Фиар достал альбом с большими листами, и мы принялись чертить на нем самые разные схемы. Зверь был искренне рад моим познаниям в области истории, из той ее части, которая повествовала о подготовке к битвам, стратегии, схемам ведения боя. Многое, очень многое он прекрасно знал и без меня, но сейчас, когда я, захлебываясь, рассказывала об этом (Виталина остановилась бы на слове «тараторила»), Фиар признался, что легче вникать в ту или иную стратегию, обсуждая ее.

А еще он был просто рад поговорить. Несмотря на то что в основном говорила я, Зверю тоже удавалось вставить слово или признать ту или иную стратегию провальной или выигрышной. Я подумала, как одинок, должно быть, был тот, кто априори выше всех своих людей, то есть волков, по «статусу», и как, должно быть, он привязался к моему отцу за время их совместного проживания в этом замке.

Конечно, мы поговорили и об отце. Фиар рассказывал об их разговорах, прогулках, тренировках, об опытах Анжу Альбето, о росте силы его магии. Впервые вспоминая папу, я не чувствовала грусти, может, совсем чуть-чуть, но она была такой нежной и щемящей, что испытывать ее было даже приятно.

Когда замковые часы пробили полночь, мы с Фиаром посмотрели друг на друга с изумлением, словно заигравшиеся дети, которых застали врасплох.

Обоим не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.

Зверь предложил прогуляться в саду и я с радостью согласилась.

И мы просто бродили по дорожкам, а над головами порхали мотыльки со светящимися крылышками, и где-то вдалеке раздавался волчий вой, но звучал он не тревожно, а как-то сладко.

Наконец Зверь проводил меня до двери покоев.

Когда он разогнулся после того, как поцеловал мои пальцы, я прошептала:

— Ты… ты не давишь… не настаиваешь.

Фиар сглотнул. Лицо его оставалось невозмутимым, но я постепенно училась распознавать эмоции Зверя. Несмотря на свою наивность, я знала о переполняющем его желании. По взглядам, которые бросал на меня. По осторожным, словно боялся спугнуть, прикосновениям. По огонькам, которые то и дело вспыхивали в его глазах, по стиснутым зубам и ходящим на щеках желвакам.

— Мне показалось, ты начала доверять мне, — хрипло сказал Фиар.

Он сказал это просто, бесхитростно, и в то же время было видно, он ждет, что отвечу. Ждет подтверждения.

Я присела в книксене и прошептала:

— Не показалось.

Мою руку снова поднесли к губам, а в следующий момент я оказалась прижатой к рельефной мускулистой груди. Находясь так близко от Зверя, так, что ощущала, как гулко бьется его сердце, я почувствовала себя какой-то маленькой, слабой и очень беспомощной. Но от Фиара веяло такой силой и мощью, что я чувствовала себя защищенной от всего мира, и это ощущение было таким сладким.

И было еще одно чувство. Новое. Почти неосознанное, какое-то нераспознаваемое. Но именно оно заставило меня запрокинуть голову и приоткрыть губы для поцелуя.

И Фиар поцеловал.

Рука, которой он поддерживал мой затылок, дрогнула, что подсказало, что Зверь напряжен, и в то же время его губы едва коснулись моих. Поцелуй был нежный, невесомый, как случайное прикосновение крыла бабочки.

Я не знаю, что произошло со мной, возможно, после такого меня действительно следует считать распущенной… Но я приподнялась на цыпочки, подаваясь навстречу Зверю. Я обвила его могучую шею руками и прижалась губами к горячему рту.

Зверь замер, но только на миг. В следующий миг меня целовали… так, что кружилась голова, что слабели колени и подкашивались ноги. Если бы Зверь не держал меня, я упала бы, так внезапно я ослабла в его объятиях. Нежно, властно, с какой-то скрытой силой… Мне почти не с чем было сравнивать, но что-то подсказывало, такое не происходит во время поцелуев с каждым. Тело налилось какой-то звенящей легкостью, я словно парила в бездонной ночной синеве, словно кружилась в одном хороводе со звездами и знала… Я точно знала, мне не дадут упасть. Меня удержат.

Я пришла в себя и обнаружила, что, тяжело дыша, прижимаюсь к мускулистой груди Зверя. Запрокинув голову, посмотрела вверх и зарделась, встретившись с ним взглядом. В его взгляде было много удивления, но также много и восторга, и нежности… И желания! Вспомнив об Альбине, я поняла, что не только я сейчас понемногу открываюсь своему мужу. Он тоже открывается мне. И это просто волшебно.