Мой Дьявол - Евлампий Бесподобный

Неужели он знал, что так и будет? Что он приведёт меня в эту комнату и распнёт на этом грёбаном столе?

Правда, я на какое-то время попросту подвисла, едва приподняла голову и… скользнула взглядом по стоящему перед нами зеркалу.

— Охренительная картинка, правда, Энн? Тебя тоже вставляет? Можешь не отвечать. Я уже вижу и… чувствую…

Если бы я и хотела, то на вряд ли смогла пошевелиться под его неподъёмным весом. Поэтому, всё, что мне оставалось — это тупо смотреть в зеркало и наблюдать, как мой Дьявол методично и, совершенно ни о чём не волнуясь, затягивает поочерёдно на моих запястьях кожаные петли. И время от времени скользит взглядом по нашему отражению, задерживаясь ненадолго на моих широко распахнутых глазах.

— Так и тянет спросить. Что ты больше всего предпочитаешь? Кляп или повязку на глаза? Хотя… тут и так ясно наперёд. Только не повязку.

Он явно издевается, пока «нашёптывает» мне всё это на ухо, весьма профессионально справляясь с пряжкой ремня на моей левой руке. И я только сейчас понимаю, что так за всё это время и не пошевелилась. Просто тупо лежала под ним и позволяла себя привязывать, тупея с каждой пройденной секундой всё больше и больше. А потом и вовсе цепенея перед очередным действием Маннерса. Тем как он поднялся и чуть ли не ленивыми движениями рук стянул с себя джемпер. Сладкая судорога обожгла мою киску, как только он потянулся к своим брюкам, задевая расслабленными пальцами мои ягодицы.

Несколько характерных звуков, шелест мягкой шерстяной ткани по моим обнажённым ногам, и меня снова ведёт от ненавязчивых касаний эрегированного члена и тяжёлой мошонки Маннерса. А потом и вовсе выносит, как только его ладони накрывают мою попку, скользят вверх к пояснице, потом по рёбрам на спине и выше. До тех пор, пока мой одержимый Дьявол снова не накрывает меня собой и не ударяет звонким шлепком по ягодице, перед тем, как ещё шире раздвинуть мне ноги, пристроиться между ними и стянуть в кулаке над шеей мой растрёпанный хвост.

— Ну что… проверим, как ты меня не хочешь, маленькая лгунья?

Я всё-таки вскрикиваю. Не сдерживаюсь. Потому что… сколько не готовься к этому морально, всё равно не избежишь эффекта неожиданности, включая реакции собственного тела. Особенно на резкое вторжение большого каменного члена в святая святых. Буквального удара по всем воспалённым точкам, как изнутри, так и снаружи, едва не одновременно. На всю длину, с шокирующим хлопком, а потом последующими. Нещадными, глубокими и быстрыми, растягивающими меня ритмичными фрикциями без какого-либо усилия и как по маслу. Мне даже кажется, что я именно чувствую, как теку. Как разгорается и растёт и без того неслабое возбуждение, но в этот раз именно от проникновений Маннерса. От его умелых и точно выверенных толчков.

Всего несколько ударов и я, блядь… уже готова и хочу кончить! Я уже на подходе! Перед глазами всё плывет, в голове мутнеет, а внизу или во всём теле вскипает и нарастает всесметающая волна сладчайшей истомы.

— Это ты так меня не хочешь, да, Энн? Так не хочешь, что уже собираешься вот-вот… кончить? — он снова хрипит мне на ухо, снова тянет за волосы на себя, и меня снова накрывает с головой от каждой его манипуляции и грёбаного слова.

И я действительно едва не кончаю и не взрываюсь от усиленных им ударов. Но он вдруг резко выходит из меня, едва не на начальных секундах долгожданной кульминации. Отпускает и отходит.

Я от удивления и слишком явного разочарования едва не задохнулась, раскрыв от неверия рот и пытаясь поймать поплывшим взглядом отражение Маннерса в зеркале перед собой. Пытаясь понять, что же он задумал и что собирается дальше делать. Хотя понять что-либо в таком состоянии, когда тебя трясёт и прикладывает острыми вспышками никуда не девшегося перевозбуждения…

— Ты и вправду думала, что я дам тебе так быстро кончить? После того, как собирался наказать? Нет, mon papillon. Это даже была не прелюдия. До неё мы только-только собираемся добраться…

Улавливать смысл сказанных им слов оказалось так же сложно, как и разгадывать его ближайшие намерения по его действиям. По тому, как он неспешно подошёл к гардеробному чемодану и ненадолго навис над его содержимым в «задумчивой» позе, упершись ладонями о крепкие боковины переносного «шкафчика».

— Так ты мне и не ответила. Ты любишь кляпы? Хотя, отвечать не обязательно. Хватит и того, что я их люблю… — он посмотрел в этот момент в мою сторону и даже подмигнул, перед тем как снова перевести взгляд в недра огромного «сундука» маркиза де Сада и потянуться за чем-то к одной из средних полок. — А уж флагелляцию, уверен, обожаешь однозначно!.. По крайней мере, скоро всё проверим. Как и положено. Не спеша… С чувством. С тактом. С расстановкой.

Последний день?.. Кажется, я до последнего не верила в его обещания. В то, что он действительно это сделает. Что отпустит меня. Самолично усадит в такси, заплатит наперёд таксисту, отдаст тому напоследок чёткие распоряжения, а потом… Поцелует меня на прощание в лоб и… отпустит…

Да и всё происходящее до этого, а потом после, выглядело каким-то неправдоподобным. Будто затянувшимся кошмарным сном, в котором я потеряла все свои способности по управлению собственным телом, сознанием и мыслями. Один сплошной провал в чёрное забвение, сменяемое время от времени едва осмысленными картинками происходящего и окружающего. Иногда я и вправду вижу вокруг себя относительно чистый пассажирский салон автомобиля, в котором куда-то ехала. А иногда… меня начинают атаковать непроизвольные воспоминания из недавней жизни… Долгой, нескончаемой, шокирующей с затяжным погружением в чужую Бездну. И чем дальше продолжаешь в неё падать, тем меньше сопротивляешься, полностью подчиняясь тем ощущениям и тому течению, которые тебя наполняют и несут к неизбежному.

Поначалу я почему-то думала, что когда достигну пределов этого безумия, то уже буду чётко знать, чем всё закончится. Каково же было моё изумление, когда Маннерс сказал всё. Он получил от меня то, чего хотел, так что… теперь я могу возвращаться обратно. В свою идеальную маленькую жизнь со среднестатистическими запросами и шаблонными американскими мечтами, к своему идеальному жениху и в свою совершенную оболочку Анны Лорен Брайт. Правда, я не совсем до конца понимала, о чём именно он говорил, но какие-то отдельные обрывки его фраз всё же задевали мою память очень глубокими порезами…

Думаю, мне ещё только предстоит познать истинную боль от их воздействия, просто сейчас я находилась под отупляющей анестезией и не до конца понимала, что со мной происходит. Я даже не сразу пришла в себя, когда таксист остановил свою машину на Бруклин-Хайтс, прямо напротив крыльца-входа в нашу с Эдвардом квартиру.

— Приехали, мэм. Вам помочь выйти из такси и проводить до дверей?

* * * *

Говорят, истинный ад — это когда ты теряешь самых близких для себя людей. Но, одно дело, если ты действительно видишь наглядно их бездыханные трупы, пусть и не до конца, но где-то на дальних задворках контуженного рассудка, понимая, что они на самом деле мертвы и уже никогда не откроют глаз и не заговорят с тобой… И совсем другое — не иметь никакого представления, что случилось с одним из них. Куда он пропал? Почему пропал? Жив ли до сих пор? Пытается ли как-то к тебе вернуться или надеется на спасение из рук чокнутых маньяков?