Дело о чертовом зеркале - Георгий Персиков

– А ты, Евгений, как никогда нужен при встрече полковника жандармского корпуса из столицы, который будет у нас уже завтра по делу о поджоге зернохранилища!

– А вот это уже не по-товарищески, Сережа! – надул губы Радевич.

– Операция поручается Гавриле Михайловичу и вам, господин Родин. Смородинов поедет с вами в качестве проводника и консультанта. Я дам вам трех… нет, двух агентов… черт, как это все некстати, сейчас у нас каждый человек на вес золота…

– Не нужно агентов, ваше превосходительство, – тихо проговорил Родин. – Полагаю, что Смородинов сумеет убедить приемного сына сдаться. Если нет – я уверен, мы с Гаврилой Михайловичем сумеем найти эффективный способ нейтрализовать Гусева и транспортировать его для справедливого суда. В эти байки про сокровища я не верю, про древнее оружие тем более. Нам поставили задачу – найти убийцу русского фабриканта, вот и надо ее выполнить.

– Хорошо, – с некоторым облегчением кивнул Мамонтов. – Постарайтесь управиться за две недели. О ходе расследования телеграфируйте мне лично. Докладывайте незамедлительно о любых изменениях. Дело важное, серьезное… Ну, да не мне вас учить. Поступайте по ситуации. Выезжайте московским шестичасовым. А оттуда курьерским до Симферополя. Билеты, документы с чрезвычайными полномочиями и прочее заберете у Барсукова. Командировочные получите у бухгалтера, я отдам распоряжение прямо сейчас. С Богом, господа, – и Мамонтов встал, давая понять, что совещание закончено.

* * *

Родин сидел на столе и собирал разорванный в клочья листок со стихотворением.

Пожалуйста не бросай меня

Я потерялась

Я один чертовски

Адски пустынно

В никуда в низачем

В против

В зря

В отвечай

Замечай

Снимай

Срезай

Мои веки

Навеки

Закрой эту дверь

Я зверь

Отрежь меня

Поверь

Узнай

Открывай

Возьми и дай

Дороги… дорожи… Ворожи…

Люби

Обещай

Бери… принимай… давай

Звери… двери открой

Я твоя

В любви

Верь

Люби

– Родин, это дрянные стихи, – спокойно сказала Лилия. – Не собирай их. Не соединяй. И меня не надо собирать. Мир слишком быстр. И ты слишком быстр. У тебя есть цель. У мира есть цель. У меня – нет. Я – бездарность.

– Что с рукой?

– С какой рукой?

«Она опять под кокаином», – понял Георгий.

– А, с рукой? Я… порезалась.

– Лилия…

– Все хорошо, Родин. Ты – доктор. Поэтому я тебя и притянула, я – болезнь. Ты хотел меня вылечить. Но меня нельзя вылечить. Я неизлечима.

Георгий обнял девушку.

– Лилия… Опять кокаин… Зачем?

– У меня был приступ. Приступ равнодушия к жизни. Но пришел ты и опять меня спас. Мне уже не страшно. Ты уедешь, я знаю. Когда? Завтра? Сейчас?

– Завтра утром. Я должен…

– Да, я все знаю. Я знаю про тебя больше, чем ты сам. Ты должен спасти мир и своего друга Ивана… А еще меня… И Полиньку…

– Я вернусь через неделю. Это очень важное для меня дело, и я должен его закончить… Как только я вернусь, мы сразу с тобой поедем на воды. Тебе надо лечиться, отдыхать, писать стихи и картины… Я верну тебе радость жизни, только немного подожди… Всего недельку!

– Конечно, я подожду… Я же ждала всю жизнь, что же мне не подождать всего неделю? – Лилия его поцеловала. – Только у меня одна просьба… Не доверяй никому… особенно профессору… знаю я таких старичков… Предаст… продаст… И Иван тоже… все бывшие друзья, все самые любимые всегда продают… – Взгляд ее затуманился. – И ты предашь… и я…

Она заплакала, горько и безутешно, как тогда, в первый раз у него дома, и у Родина тоже защипало в горле.

– Лилия, милая, я тебя спасу, спасу… Только немного подожди…

Декабрь 18** года, двадцать пять лет назад

Крым, Таврическая губерния

Скальная гряда Шайтан-Кюзгусси

горного комплекса Шайтан-Калаяр

Снежная буря надвигалась на Чертовы скалы. Старенькая палатка у подножия отвесной скалы просвечивала изнутри от невысокого пламени шведской спиртовой горелки. Порванный и зашитый в нескольких местах брезент трепетал на ветру, кое-как защищая пятерых исследователей, а точнее – трех с двумя половинками: проводника экспедиции рыбака Остапа Нестеренко, приват-доцента Старокузнецкого института Афанасия Гусева, его пятилетнего сынишку Ванюшу с товарищем-одногодкой Енюшей Родиным и «вечного аспиранта» сорокалетнего Дениса Смородинова. Молодому овдовевшему ученому сына оставить было не с кем – вот он и таскал его с собой во все экспедиции, мол, пусть историк растет. А в этот раз сынишка упросил взять своего друга Женю, такого же маленького любителя приключений.

Эта экспедиция должна была стать венцом карьеры Гусева и, без всякого сомнения, вывела бы в люди Смородинова. Представьте только! Малоизвестные провинциальные историки вышли на след сокровищницы Ахмет‑бея! Впрочем, след – это слабо сказано! Здесь все было пропитано древними схватками, бесчисленными богатствами и древним черным колдовством. Где-то, совсем рядом, израненный крымский разбойник пал бездыханным среди бесконечных пещерных лабиринтов, сжимая в окровавленных руках легендарное «Зеркало шайтана»! Алмаз, исторгнутый врагом пророка из недр земли людям на погибель!

Историкам не спалось, они шептались в спальниках, чем ужасно раздражали и Нестеренко и Ванюшу. Енюша же, не привыкший к таким большим переходам на свежем морозном воздухе, моментально заснул и сейчас тихо сопел с присвистом, как маленький чайник, выпуская из ноздрей тоненькие струйки пара.

– Афанасий Ильич-с, – простуженно скрипел Смородинов. Хоть он был старше коллеги почти на десять лет, почтительно называл его по батюшке, соблюдая субординацию как по положению, так и по достижению. – А что, ежели найдем мы «Зеркало шайтана», а оно нас и погубит?

– Трусов оно губит, Дениска, – отвечал Афанасий, терпеливо укачивая сына, – а храбрецам помогает! Бояться не надо никогда, тогда и в живых останешься.

– Папа! – прошептал Ванюша, тихонько, чтобы не разбудить Енюшу. – Папа! А расскажи мне легенду про «Зеркало шайтана»!

– Ваня, спи! – беззлобно прикрикнул Афанасий. – Я тебе тысячу раз ее рассказывал!

– Ну, расскажи в тысячу первый!

Нестеренко всхрапнул в седые усы, напоминавшие длинные клыки моржа.

– Розкажи, панич, и я зараз послухаю, – густым басом пророкотал он.