Зима - Али Смит

— Я в Греции, — сказала она. — Вернулась домой три недели назад. Возвращаюсь в январе.

— Отпуск? — сказала София. — Второй дом?

— Ага, именно, — сказала Айрис. — Так и скажи своим друзьям. Скажи им, чтобы тоже приезжали. Мы все волшебно проводим время. Тысячи туристов приезжают каждый день из Сирии, Афганистана, Ирака на туры выходного дня в Турцию и Грецию. А люди из Йемена, которым нечего есть, отправляются в отпуск в Африку, где есть на что посмотреть, особенно в странах, где люди уже умирают с голоду, хотя туристы из стран к югу от Сахары обычно направляются в Италию и Испанию — на курорты, также популярные среди людей, бежавших из Ливии. Куча моих старых подруг сейчас в Греции, твоим друзьям будет интересно. Если хочешь, я составлю для тебя список имен. Расскажи своим друзьям, что хорошо бы иметь небольшой опыт, чтобы можно было создать из ничего место, где люди могли бы жить или спать. Расскажи им, что там также много новых молодых людей, энергичных молодых людей, людей, на которых они с радостью заведут дела.

— Никого из моих друзей это нисколько не интересует, — сказала София.

— Передай своим друзьям от меня, каково там живется, — сказала Айрис. — Расскажи им, что людям приходится очень туго. Расскажи им о людях, у которых ничего нет. Расскажи им о людях, рискующих жизнью, о людях, у которых не осталось ничего, кроме жизни. Расскажи им, какой становится жизнь после пыток, какой становится речь, как люди потом боятся объяснить самим себе, не говоря уж о других людях, что же с ними произошло. Расскажи им, что такое утрата. И отдельно расскажи им о маленьких детях, которые туда приезжают. Я имею в виду малышей. Я имею в виду сотни детей. Пяти, шести и семи лет.

Айрис говорила это со своим привычным спокойствием.

— И когда ты расскажешь им об этом, — сказала она, — расскажи им, каково возвращаться сюда, когда ты гражданин мира, который работает со всеми другими гражданами мира, и слышать, что ты гражданин неизвестно чего, слышать, что британский премьер-министр приравнял весь мир к неизвестно чему. Спроси их, какой викарий, какая церковь учат ребенка думать, что такие слова, как «очень», «враждебное», «окружение» и «беженцы», могут одновременно применяться к тому, что происходит с людьми в реальном мире. Спроси об этом своих высокопоставленных друзей. Скажи им, что я хочу знать.

— Я никогда никому ничего не говорила, — сказала София.

— Но я хочу, чтобы ты сказала, — сказала Айрис. — Хотя твои старые друзья уже не такие могущественные. Но, возможно, у тебя есть новые друзья среди новых финансовых лоббистов. Ничего страшного, если нет. Все равно передай своим старым друзьям от меня, что я люблю их спустя все эти годы, люблю эту их старомодную благонамеренность.

Потом она показала на потолок над окном справа.

— Птицы проникли сначала вон там, между балками, — сказала она. — Там не хватало многих шиферин, а пол на чердаке, по-моему, провалился еще задолго до того, как мы сюда вселились. Птицы залетали и вылетали, это были голуби, нет, они называются кольчатыми горлицами, у них там были семьи, несколько семей за все эти годы, помнится, одно время здесь было довольно много птиц. Они очень приятно, тихо так ворковали. Мы дали им коробку с соломой для гнезда, но они нанесли собственных веточек, набрали соломинок и сплели их вместе, настроили гнезд сверху между балками и залетали в эту комнату только в дождь или холод. Знаешь, эти птицы, они ведь спаровываются на всю жизнь.

— Думаю, ты убедишься, что это миф, — сказала София.

— У нас еще были стрижи, под карнизами с другой стороны дома. Одни и те же возвращались каждый год.

— Тоже похоже на миф, — сказала София.

— А сейчас стрижи есть? — сказала Айрис. — У тебя они были этим летом?

— Без понятия, — сказала София.

— Если бы у тебя были стрижи, ты бы знала, — сказала Айрис. — Они так пронзительно пищат. Надеюсь, они не ушли. Я любила лежать на траве за домом и наблюдать, как они учат молодняк.

Айрис подняла руку вверх. Она сделала это для того, чтобы под ней примостилась София. София примостилась под рукой и положила голову на грудь Айрис.

— Я ненавижу тебя, — сказала София в грудь Айрис.

Айрис дунула горячим воздухом в волосы на макушке Софии.

— Я тебя тоже, — сказала она.

София закрыла глаза.

— Я никогда никому ничего не говорила, — сказала она. — В этом ты ошибаешься.

— Я верю тебе, — сказала она.

— По крайней мере, ничего очень важного или достоверного, — сказала София.

Айрис рассмеялась.

Поскольку голова Софии лежала на груди Айрис, смех физически прошел сквозь Софию.

Затем Айрис сказала:

— Хочешь тоже здесь спать? Место есть.

София кивнула, прислоняясь к Айрис.

— Пол твердый, — сказала Айрис. — Ты для него худовата. Подозреваю, ты снова ничего не ешь. Но есть два пуховых одеяла. Можно подложить одно вместо матраса.

Айрис разобрала постель. София устроилась на ней рядом с сестрой. Сестра потянулась выключить лампу.

— Спокойной ночи, — сказала Айрис.

— Спокойной ночи, — сказала София.

«Проектор Цейса так удивительно сжимает время, что становится подлинной машиной времени»[46]. Сейчас полночь, пару дней назад Софию повезли вместе с классом в Лондон, где она осмотрела исторические достопримечательности, узнала о королевских обезглавливаниях и посетила Планетарий, открывшийся в прошлом году. Этот первый планетарий в Содружестве был построен на месте бомбового удара, нанесенного по Музею мадам Тюссо во время блицкрига. В новеньком вестибюле экскурсовод рассказал им, что Планетарий был построен на месте кратера, образовавшегося после того, как на город упала первая бомба весом 1000 фунтов.

«Панорама небосвода оживает, словно по волшебству: за считаные минуты перед глазами проносятся дни, месяцы, годы, — говорится в программке, которую София привезла домой. — Мы сможем отмотать назад целые столетия, попасть в Палестину во время Рождества Христова и увидеть «Вифлеемскую Звезду». Сможем разделить восторг Галилео Галилея, который в 1610 году впервые окинул взглядом небо при помощи телескопа. И сможем заранее увидеть, как будет выглядеть небосвод в конце этого столетия, когда комета Галлея снова пролетит вблизи Солнца».

Софии тринадцать. Сегодня она не может сомкнуть глаз. Сидя под куполом, под воображаемым ночным небом, созданным проектором в виде гигантского насекомого, она не могла перестать думать об одной вещи и сейчас в постели тоже не может перестать думать (до такой степени, что беспрестанно ворочается, выдергивая из-под себя простыни вверху и внизу) о том, как мала была капсула, в которую несколько лет назад русские посадили собаку и запустили ее в так называемое небо.