Третья штанина - Евгений Алехин

Саша Без Переносицы поднялся. Его выпустили. А я так и не спросил у него насчет презерватива.

Я около часа думал, что и меня выпустят, но по истечении часа до меня дошло, что за него вкинули денег, и настроение мое еще упало.

Ночью, правда, мы неплохо разговорились с Максом, остальные спали. Было холодно, мы засовывали руки в рукава, но все равно было холодно, мы вообще их засовывали внутрь маек, кофт и прижимали к телу, но все равно было холодно. Макс был тот еще типчик, много интересного рассказывал. Рассказывал, как в армии счел себя талантливым гипнотизером. О том, как собирался стать тибетским монахом. О том, какие погромы устраивал. Как наркоманил и как в итоге пришел к спорту. Я иногда умею слушать, и люди охотно мне о себе рассказывают. Он все рассказывал и рассказывал, я захотел использовать кое-что для своей писанины. Побольше бы таких людей, которые умеют так говорить: просто и интересно. Но тут у Макса разладилось с животом.

– Дежурный! – орал он. – Я уже не могу! Мне нужно в сортир!

– Заткнись! – орал кто-то из соседней камеры.

Наши даже и не просыпались. Дежурный не откликался.

– Сколько же мы съели мучного!

– Да, – подтвердил я, – довольно неприятно.

Макс ходил кругами, держался за живот, потом не выдержал, взял пакет из-под передачки и мучительно опорожнился в него. Бедняге пришлось подтираться этикеткой от газводы. Макс завязал пакетик, ручки завязал узлом, и выкинул его через прутья в коридор.

– Это еще что, – сказал он. – В армии мне один раз пришлось на скорости из машины через форточку срать.

– Везет тебе с этим.

– Желудок.

Утром на суд нас завели в большой зал. Народу было человек двадцать. Судьей по административным делам была женщина, и еще два мужика сидели рядом. Они по ходу этой канители переговаривались и иногда хихикали. Тетка называла фамилию, человек оправдывался, и его отпускали или (как правило, народ бичевато-алкашеватого вида) заставляли прибирать территорию этого чудесного здания. Еще двум при мне дали по пять суток. Очередь дошла до меня:

– Где вы учитесь? – спросила тетка.

– В университете на филологическом факультете, первый курс.

Я делал акцент на филологическом и первом, строил из себя девочку-целочку. Что я учусь второй раз на первом курсе, говорить я, конечно, не стал.

– А где Титов? С вами должен был быть Титов.

– Его вчера вывели и так и не завели, – отвечаю.

– Так… Вы знаете, почему вас сюда привели?

– Не вполне. То есть догадываюсь, как они это оформили… А я сидел в общаге у девушек, ел, задержался немного после одиннадцати, а у нас нельзя так… я уже уходить собирался…

– А у меня тут написано совсем другое.

– Это наше чудесное Управление служб безопасности. Им же надо оправдывать свое существование как-то…

Она посмотрела на меня. Я ей надоел. Мне надоело вот так стоять и оправдываться в этом зале, как в школе на классном часе. Мы были перед ней как глупые дети.

– Ладно, можете идти, – сказала она.

– Благодарю, – сказал я.

На улице уже был морозец, минус пятнадцать где-то. Я бегом добежал до универа и направился в общагу. Кто-то со мной здоровался по дороге, но я шел быстрее, чтоб никто не подошел близко, от меня воняло. Я разбудил Дрючу, он открыл.

– О, Евген, – сказал он, – а мы ходили к тебе, и нам сказали, что ты проведешь там пять суток. Я уже хотел занимать деньги – передачки тебе носить.

– Фигня это все, – сказал я. – Как у тебя? Тебя будут дрючить за это все?

– Наверное, – сказал он. – Знаешь, как они вас впалили?.. Тут кумар шел в коридор. Дыма до хрена… А они сами бухали в двадцать третьей. И еще кто-то впалил, как ты выходил в тридцать девятую комнату… И еще, Евген, от тебя ужасно воняет.

– О, спасибо, я в курсе, – сказал я и пошел в душ. То есть сначала нашел полотенце, потом пошел. Ну, неважно.

Я был один в комнате, зашел Витя, поздоровался и сказал мне:

– Ты что тогда этих ублюдков привел?

– Это они меня.

– То есть?

– То есть они, по словам Андрея, увидели, как в коридор валит дым из комнаты, а еще кто-то впалил, что я был у девок. Они выцепили меня и повели к вам.

– Ну-ну. – И он сел на кровать.

Затем зашел Миша и начал что-то искать.

И Тут Вошла Маша.

Она вошла, сердце мое забилось, мне нужно было, чтобы Витя с Мишей ушли, я начал волноваться, усадил ее. Хо-хо-хо, она зашла, зашла-зашла-зашла – так что можете съесть свои трусы. Только вот у меня не было определенного плана действий. Я спросил:

– Хочешь чая?

– Давай. Только я ненадолго. У меня скоро пара.

Я побежал набирать воды в чайник, вернулся, и Витя с Мишей ушли. Да-да-да! Я уселся и неловко, сбиваясь, стал читать Маше стихи. Она сидела, даже не сняв куртку, я предложил ей снять.

– Я, наверное, уже пойду, – сказала она.

– Нет, нет, подожди.

Я стал маленьким желтеньким. Маша!!! Маша!!! Я не знаю, как себя вести. Купите мне спальный мешок, и я там спрячусь.

– Можешь проводить меня до второго корпуса, – сказала Маша. Любовь моя красивая и трагичная с элементами панического страха и свирепой страсти.

Мы вышли, я закрыл комнату, но туда шел Миша, и я отдал ему ключ. Мы дошли до второго корпуса, по дороге я пытался начать фразу, пытался сказать что-нибудь, чем выразить то, что внутри, но слов не находилось. Я неловко поцеловал Машу в щеку. Пошел обратно в общагу, но дверь в триста тридцать пятую была заперта, я пошел в четыреста двадцать шестую, но там никого не было, и я пошел в универ, чтобы вообще куда-то пойти. Я ходил в тапочках из одного корпуса в другой, непонятно, зачем ходил, несчастный, и чувствовал потерянность и недоумение. Ходить в тапочках по универу после того, как к тебе была холодна любимая женщина, после того, как она сказала «можешь меня проводить», – занятие паскудное. Сам сейчас расплачусь. Но тогда, нет, не расплакался.

Мы в пятницу вечером остались с Мишей вдвоем. Дрюча уехал до понедельника, и Мишина Юля уехала до понедельника, кто только не уехал до понедельника. Мише пришли на карточку деньги от родителей.

– Пойдем на ночь в компьютерный салон, – сказал он.

– А если там заняты все места?

– Не заняты.

– А если заняты все места, как я попаду обратно?

– Придумаем что-нибудь. – Он говорил таким беззаботным тоном, что я согласился пойти.

Мы сходили, все места были заняты. Мы купили пива и пришли обратно. Так как время было уже около девяти, переход из универа в общагу был закрыт. И мне нужно было пройти через охранника.