Чужая кровь - Василий Горъ

– Не по-детски… – совершенно серьезно ответил я. – Только вот у меня возник вопрос не в тему: тебе не кажется, что аборигены, сбивающие вертолет, не очень вписываются в ту схему, которую они тут себе нарисовали? Они же усилят меры безопасности и подобраться к ним потом станет в разы сложнее…

– Я уже немного пострелял… – нахмурился Вов– ка. – Они догадываются, что это не просто так.

– Чисто теоретически ты мог его заставить! – Оливия, нахмурившись, кивнула в сторону валяющегося на земле снайпера. – Вряд ли они так уж серьезно отнесутся к гибели нескольких солдат, а вот потеря вертолета должна поставить их на уши… Такого тебе не простят…

– Да их прощение мне до одного места… – поморщился Глаз. – А пострелять хочется… Ну пожа-а-алуйста! Один малюсенький выстрел и все! Должен же я ее пристрелять?

– Был бы тут Ольгерд, он бы тебе пристрелял… – ухмыльнулась Оливия. – Сам же видишь, что Эрик прав.

– Угу… И черт меня дернул взять его с собой? Не догадался бы и все… Ладно, так и быть, пусть пока летает… Только вот чур, когда придет время, он будет моим?

– Если Беата узнает, что ты воспылал страстью к вертолету, то она обидится… – Оливия развеселилась не на шутку. – Во-первых, он мужского пола… Хотя округлость его кабины наводит на размышления…

– О чем это вы? – не понимая ни слова из того, что мы говорим, насмерть перепуганный, но старающийся держать лицо Раскат Грома кивнул в сторону улетевшей машины. – Это что за птица такая?

– Воробышек… Опух от избытка пищи… – обрадовавшись, что тему разговора удалось сменить, затараторил Щепкин. – Ищет, где бы зернышка поклевать… Хочешь стать зернышком?

– Пожалуй, нет… – за время пути сюда поняв, что все слова Броска Змеи содержат в себе подковырку, Раскат отрицательно покачал головой.

– И правильно. Сожрет и не подавится. Лапки ее видел?

– Угу.

– В каждой из них – что-то вроде этого вот арбалета. Стреляет очень далеко и часто. Не стоит перебегать ей дорогу…

– Уговорил. Не буду. Кстати, я твой должник. Если бы не ты – меня бы уже не было… – воин, наконец сподобился выразить Вовке свою благодарность за своевременный нокаут. – И я прощаю тебе способ, которым ты меня спас…

– Премного благодарен… – Щепкин пожал плечами и, выглянув из расщелины, скомандовал: – Ладно, харе задницы отсиживать! Пора паковать чемоданы и валить отсель до дому, до хаты… Самое главное мы уже разнюхали – надо доложить Верховному Главнокомандующему.

– Ольгерду, что ли? – вскакивая на ноги, спросила Оливия. – А ты вроде бы хотел возглавить местные легионы? Или стремно стало?

– Винтовочка-то, конечно, о-го-го, но и они не пальцем деланы… И потом, что-то там их многовато. Боюсь, патронов не хватит… Даже с учетом тех, что мы собрали у покойных горе-восходителей. Так что надо предпринять стратегическое отступление…

– …или, как оно правильно называется, паническое бегство… – подхватывая с земли связку из трех трофейных «автоматов», включился в беседу и я. – Хотя, в принципе, я с тобой согласен. Пока доберемся до деревни Хрюнделей, потом – до наших, глядишь, и язык выучим. Иначе что мы из него вытрясем? Как думаешь, наши доблестные союзники нас поймут?

– А куда они денутся с подводной лодки? – пожав плечами, Вовка пару раз подпрыгнул, и, удовлетворенно хмыкнув, двинулся в сторону виднеющегося в долине леса: навешанное на нем добро звенеть и не пыталось.

Увы, планам уйти по-английски сбыться было не суждено. Через каких-то пару часов их пришлось корректировать, причем радикально. За нами выслали погоню…

– Если бы у них были собаки, я бы, наверное, еще понял, как они не теряют наш след… – на второе утро после того, как мы обнаружили идущий за нами отряд, посетовал Глаз. – Но собак нет, и то, что они не отстают, действует мне на нервы! Бесит именно неопределенность – черт его знает, что у них за техника…

– Да, видимо, обидели мы их здорово… – встав рядом с ним, Оливия ждала своей очереди заглянуть в бинокль, с которым Вовка не расставался. – Ну, ладно, хватит пялиться! Дай и мне посмотреть!

– Да что тут смотреть-то? – отрывая прибор от глаз, фыркнул Щепкин. – Прут как привязанные. И на хрена их послали в таком количестве? Людей некуда девать?

– Так ты с Оливией положили девять, а одного взяли в плен. Значит, посылать меньше двадцати – идиотизм!

– Было б двадцать, я бы так не злился! Их сорок шесть…

– Патронов хватит?

– Блин! Ты не понимаешь! Эти – готовы… Идут, как полагается… Я, конечно, их слегка потреплю… Но… будет трудновато… Там тоже ребята не лыком шиты. Спинным мозгом чую…

– О, как ты красиво задницу свою обозвал… – Оливия, закончив любоваться преследователями, отошла от камня, за которым пряталась, и посмотрела на долину, начинающуюся по другую сторону перевала. – Идти к деревням клана будет как-то некрасиво… Таким гостям, как я думаю, там не обрадуются…

– Значит, надо обрубать хвосты… Есть у меня одна идейка… – задумчиво посмотрев на ни бельмеса не понимающего в нашей беседе Раската, Вов– ка перешел на местный язык и поинтересовался: – Гром! Я понимаю, что сейчас не сезон, но есть тут местечко, где много снега? Очень-очень много?

– А ты не видишь? – усмехнулся воин, кивая головой на заснеженные вершины, покрытые вечными снегами, розовеющие в лучах восходящего солнца.

– Мне надо место, где можно устроить соревнования по бобслею…

– Что? – не понял сказанных по-русски слов воин.

– Ладно, объясню по дороге. Отдохнули? Давайте ноги в руки и вперед.

Следующие минут пятнадцать я ржал как конь – Глаз, как обычно, решил не мелочиться и сразу устроить преследователям крупные неприятности. Раскат Грома не сразу понял, что от него требуется, но, сообразив, обалдело покачал головой – по его мнению, идея Вождя граничила с самоубийством.

– До подходящего ледника я вас доведу часов за семь-восемь. Но не уверен, что по нему можно безопасно спуститься так, как ты описал… Камней, вплавленных в лед, слишком много. Порежет на куски…

– Эх, был бы у меня моток стальной проволоки… – грустно посмотрел на нас Щепкин. – Порезало бы их… А так придется переводить патроны… Хотя… я, пожалуй, обойдусь и без проволоки…

…Безумный спуск по леднику я запомню на всю жизнь: через какие-то полчаса мои руки, в которых я сжимал нож, дрожали, как у дряхлого старика, а пальцы перестали слушаться. Зато добрые две трети исчерченной клинками ледяной наклонной плоскости, плавно уходящей в ущелье, остались наверху.

Если бы не торчащие там и сям камни, безумный спуск мог бы мне и понравиться, а так – создавалось ощущение, что мы играем с судьбой. И даже то, что первым «спускался» бедный, перепуганный «внушением» Вовки снайпер, ничуть не успокаивало – на такой скорости среагировать на камень, пропоровший его тело, лично я успел бы вряд ли. Даже находясь в состоянии джуше.