Отравленная страсть - Сергей Бакшеев

Вскоре открылась железная дверь, и на пороге появился Юрий Борисович Калинин. Что-то часто наши пути стали пересекаться, удивленно отметил я.

Воронина собрала бумаги и гордо поднялась:

– Я вас оставлю… Ненадолго.

Калинин вежливо пропустил ее, обволакивая изучающим взглядом. Я поймал себя на том, что тоже смотрю на голые икры следователя. Все-таки неуклюжая одежда ее явно портила.

Дверь захлопнулась. Калинин внимательно оглядел невзрачное помещение, при этом его взор на мне ни разу не остановился. Он прошел к столу, зачем-то заглянул под крышку, осмотрел даже потолок и ровные стены. Застегнутый пиджак покрылся крупными складками, Калинин нагнулся и выдернул из розеток шнуры от телефона и настольной лампы.

– Так будет лучше, – сказал он сам себе, сел на место следователя и широко улыбнулся. Наши взгляды впервые столкнулись: – Привет, Заколов.

Я промолчал. В отличие от Калинина я не испытывал радостных чувств и не знал, чего ждать от этого посещения.

– Ну вот, мы опять встретились. Теперь я пришел к тебе. Кабинет у тебя, правда, не ахти, – он развел руками, – но что поделаешь. Не я выбирал. Ты сам сюда угодил. Как тут обслуживание? Не бьют?

Я невольно дотронулся до синяка на ребре.

– Вижу, вижу, что цел, невредим. У нас самое гуманное в мире правосудие. Тебе повезло, Заколов. Наверное, только кормежка убогая. Но с продовольствием в стране еще сохраняются трудности. Не обессудь.

Я молчал, не понимая, куда он клонит.

– Ладно, времени у нас немного, перейдем к делу. – Калинин схлопнул растопыренные ладони и наклонился ко мне. – Ты влип, Заколов. Влип по самые уши.

– Я ни в чем не виновен, – автоматически буркнул я привычную фразу.

– Что? Не виновен? Да кого это сейчас интересует? А впрочем, я тебе не верю. Ты же напал на милиционеров. Это запротоколировано! Тут даже условным сроком не отделаешься.

– Следователь разберется. Я все рассказал честно.

– Эх! Ну и дурак, лучше бы что-нибудь сочинил. Ладно, это мелочи. – Лицо Калинина, до этого улыбчивое, мгновенно посерьезнело. – Заколов, ты – убийца!

– Что?

– Ты хотел убить меня, а убил другого человека.

– Что вы несете?

– Ты отравил Ногатина Петра Кирилловича. Замдиректора автозавода.

– Кириллыча? – Я вспомнил ругань Калинина с неким Кириллычем по телефону из Жениной квартиры. – Того самого?

– Да. Петра Ногатина.

– Я Ногатина никогда даже не видел.

– Видел, Заколов, видел.

– Что вы несете?!

– Он был в моей приемной, когда ты уходил.

Я припомнил упитанного лысого мужчину с тяжелым решительным взглядом.

– Лысый? Это был Ногатин?

– Да, Заколов, он.

– Ну и что?

– А то! Он зашел в мой кабинет сразу после тебя. У нас состоялся разговор. Неприятный. Но это не важно. Секретарша принесла кофе. Я кофе не пил. Я пил коньяк. А Ногатин выпил и… И отдал богу душу. Удушье, спазмы, окочурился мгновенно. Пока врачи приехали… Э-э, да могли и не приезжать.

Теперь я понял смысл непонятных вопросов следователя Ворониной. Так вот, оказывается, кто стал еще одной жертвой отравителя. На душе отлегло. Подспудно я опасался, что могла пострадать Женя Русинова. А Ногатин был мне безразличен. Хотя после второго убийства история приобретала более зловещий характер.

– А яд был тот же? – живо поинтересовался я.

– Что и у Андрея Воробьева? Тот же самый. Оба погибли из-за бромциана. Из одной партии. Это уже потом установили. Кстати, твою роль в деле Андрея я знаю. Женя мне все рассказала. Там ты по глупости столько дров наломал… Достаточно Евгении дать следствию нужные показания – и все! Колыма твой дом родной на пятнадцать лет.

– Женя сама вам предложила такой вариант, или вы подсказали?

– Ладно, не будем пока про Евгению, – нахмурился Калинин. – Ее в это дело ввязывать я не собираюсь. С тебя достаточно и Ногатина. Отравил видного в городе человека.

– Отравил, ничего себе… Почему вы в этом уверены?

– Я думаю, перед уходом ты подсыпал яд в кофейные чашки. Ты надеялся, что кофе выпью я, но прогадал. Кофе выпил совсем другой человек.

– Почему же меня сразу не арестовали?

– Почему?.. Приехали оперативники, следователь, эксперты. Светлана в истерике. Это моя секретарша. На нее первую подозрение пало. Собственноручно чашки в кабинет принесла. Но я отстоял. Не дал арестовать.

– Похвально. Людей вы любите, – сделав ударение на слове «любите», язвительно произнес я.

– Не предаю! – хмуро огрызнулся Калинин.

– А ведь вы сами могли подлить яд в кофе! Наверняка у вас была прекрасная возможность сделать это незаметно в пылу спора. Да и смерть Ногатина вам очень выгодна. Разве не так?

– Я тоже под подозрением, – спокойно согласился Юрий Борисович. – Как и все, кто заходил в тот день в мой кабинет и приемную. Вот только про тебя я следователю не рассказывал.

– Ворониной?

– Да, ей.

– А почему?

– Потому что был уверен, что это сделал именно ты!

– Странная логика.

– Выгодная логика. – Калинин перешел на зловещий шепот: – Я видел, как ты уходил. Раздосадованный, что я не пошел на твое предложение по обмену папочки с компроматом на Евгению. А ради такой женщины многие из мужчин согласятся на все! Отравление – это твой запасной вариант. Если не проходит шантаж, то, пожалте, ядик в чашечке. Главное, чтобы конкурента не стало.

– Почему же вы не сказали про меня следователю?

– Решил, что сам с тобой рассчитаюсь. К тому же у тебя на руках бумаги опасные были. Ты бы про них первым делом следователю и рассказал, чтобы мне отомстить.

– А секретарша? Она что, про меня не упомянула?

– Светлана была в шоке. Ее увезли в больницу. Я сам распорядился.

– Хороший спектакль получается, – ухмыльнулся я. – Тогда промолчали, а сейчас решили обвинить меня во всех смертных грехах.

– Не совсем так. Я пришел сюда, чтобы предложить тебе тот же вариант, что и ты мне.

– Не понял.

– Короткая память у молодежи! Ты забыл, с чем приходил ко мне в кабинет?

– Помню.

– Так вот. Я делаю зеркальное предложение.

– А поподробнее.

– Я сделаю так, чтобы тебя выпустили из КПЗ и сняли все подозрения. А ты… Ты забываешь о Жене и немедленно уезжаешь из города. Как тебе такой вариант?

– Но я же никого не убивал.