Роза и тис - Агата Кристи

Контраст заключался не только в том, что Руперт был красив,а Гэбриэл уродлив. Все было значительно глубже.

Руперт Сент-Лу производил впечатление человека уверенного иуравновешенного, держался естественно, вежливо и приветливо. Чувствовалось, чтоон абсолютно честен.

Руперт был, если позволительно такое сравнение, из техлюдей, кому даже осмотрительный китайский купец доверил бы свой товар подчестное слово, – и не прогадал бы!

В сравнении с ним Гэбриэл очень проигрывал. Слишком самоуверенный,дерганый, он беспокойно шагал взад-вперед, а останавливаясь, широко расставлялноги. Бедняга выглядел пошловато и довольно несимпатично, мало того, онпроизводил впечатление человека честного лишь до тех пор, пока ему это выгодно.Он был похож на пса с сомнительной родословной, о которой никто не вспоминал,пока не увидели его на выставке рядом с чистопородной особью того же вида.

Роберт стоял около моего кресла, и я обратил его внимание наних обоих. Гэбриэл все еще неловко переминался с ноги на ногу. Разговаривая сРупертом, он вынужден был смотреть на него, задрав голову, и это егораздражало.

Не только мы с Робертом наблюдали за ними. Изабелла неотрываясь смотрела сначала на обоих, а потом ее взгляд безошибочно остановилсяна Руперте. Губы ее чуть приоткрылись, на щеках появился легкий румянец, головагорделиво поднята. Как мне приятно было видеть Изабеллу такой довольной и гордой!

Роберт тоже заметил реакцию Изабеллы, но его внимание тут жепереключилось на Руперта.

Когда все ушли в гостиную выпить по бокалу хереса, Робертостался на террасе и я спросил его, что он думает о Руперте Сент-Лу. Ответ былнеожиданным:

– Я бы сказал, что на его крестинах не было ни одной злойфеи.

Ну что же, Руперту и Изабелле понадобилось немного времени,чтобы все решить. По-моему, все было решено в тот самый момент, когда онивстретились на террасе, около моей каталки.

Очевидно, они оба испытали огромное облегчение от того, чтомечта, которую каждый из них тайно лелеял так долго, прошла испытание, и обаони не разочаровались.

Спустя несколько дней Руперт признался мне, чтодействительно все эти годы лелеял мечту.

Мы с ним сошлись довольно близко. Он тоже был рад моемумужскому обществу. Атмосфера в замке была переполнена женским обожанием. Тристарые леди откровенно боготворили Руперта; даже леди Сент-Лу отбросила своюпривычную суровость. Так что Руперт с удовольствием приходил ко мне поговорить.

– Мое отношение к Изабелле, – как-то раз неожиданно сказалон, всегда казалось мне чертовски безрассудным. Что ни говори, в высшей степенистранно – сперва принять решение жениться на ком-то, когда этот кто-то ещеребенок – к тому же худющий! – а потом обнаружить, что ты не передумал и неизменил своего решения.

– Подобные случаи встречаются, – заметил я.

– Думаю, дело в том, что мы подходим друг другу, – продолжалон. – Я всегда чувствовал, что Изабелла, часть меня самого. Часть», которая мнепока еще не принадлежит, но обязательно должна принадлежать, чтобы составитьединое целое. Странно! Изабелла – необычная девушка.

Минуту-другую Руперт молча курил.

– Знаете, – опять заговорил он, – мне особенно нравится, чтоу Изабеллы нет чувства юмора.

– Вы так думаете?

– Она начисто лишена юмора. Это удивительно успокаивает... Явсегда подозревал, что чувство юмора – своего рода светская уловка, которой мы,цивилизованные люди, обучились, чтобы застраховаться от разочарований.

Мы сознательно делаем усилие, заставляя себя видеть вещи взабавном свете, так как подозреваем, что на самом деле они довольно скверные.

Гм, пожалуй, в этом что-то есть... Улыбаясь, я обдумывал егослова. Да, похоже, Руперт Сент-Лу в чем-то прав!

Руперт задумчиво смотрел на замок.

– Я люблю его, – наконец отрывисто произнес он. – И всегдалюбил. Но я рад, что вырос в Новой Зеландии, пока не пришло время ехать в Итон.Это дало мне непредвзятость. Я в состоянии как смотреть на замок со стороны,так и чувствовать себя его обитателем. Я с радостью приезжал сюда из Итона,зная, что замок в самом деле мой, что когда-нибудь я буду здесь жить. Япринимал его таким, каков он есть, как нечто такое, что мне всегда хотелосьиметь. Я испытывал странное, сверхъестественное чувство (я ощутил это с первойминуты, как только увидел замок), что приехал домой. Изабелла тоже тесносвязана с замком. Я уже тогда был уверен, что мы поженимся и будем жить здесьдо конца наших дней... И мы будем здесь жить! – Он решительно сжал челюсти. –Несмотря на расходы, налоги, ремонт и угрозу национализации. Это наш дом. Мой иИзабеллы.

На пятый день после возвращения Руперта состояласьофициальная помолвка.

Эту новость сообщила нам леди Трессилиан.

– Завтра или послезавтра, – сказала она, – о помолвке будетобъявлено в «Таймсе». Мне хотелось, чтобы вы первыми услышали об этом. Я таксчастлива! Очень-очень счастлива!

Милое круглое лицо леди Трессилиан дрожало от переполнявшихее чувств. Мы с Терезой оба были растроганы при виде искренней радости славнойстарой леди. Это так явно свидетельствовало о пустоте ее собственной жизни!

Радость этого события отодвинула на второй план дажематеринскую заботу леди Трессилиан обо мне, и теперь ее общество стало для менянамного приятнее. Впервые она не принесла мне никаких брошюр и даже непыталась, по своему обыкновению, меня подбадривать. Было ясно, что Руперт иИзабелла заняли все ее мысли.

Две другие старые леди отнеслись к событию каждая по-своему.Миссис Бигэм Чартерно удвоила свою энергию и кипучую деятельность. Она уводилаРуперта на долгие прогулки по всему поместью, представляла ему арендаторов,поучала, как относиться к их просьбам, касающимся ремонта крыши и других работ,которые следовало либо выполнить обязательно, либо оставить без внимания.

– Эмос Полфлексен постоянно недоволен. Хотя два года назадсделал новую расшивку стен. А вот с трубой в доме Эллен Хит надо что-тосделать. Эллен очень терпелива. И вообще, Хиты уже три столетия являютсянадежными арендаторами в поместье.

Однако больше всего меня заинтересовала реакция на этупомолвку леди Сент-Лу. Сначала я даже не мог понять ее, но потом все-таки нашелключ к разгадке: это было торжество, как после победы, выигранной в битвепротив невидимого, нематериального противника.

– Теперь все будет хорошо, – сказала мне леди Сент-Лу ивздохнула. Это был долгий вздох усталого человека.