Воинство сатаны - Дмитрий Воронин

Еще одна, высеченная на этот раз в красном мраморе картина. Ноэль-де-Тор, Шпиль Познания, одна из башен Хрустальной Цитадели. Та, в подвалах которой размещалась Библиотека — веками собиравшаяся стараниями сотен и сотен магов. Там хранилась не просто мудрость веков — там было ВСЕ, что когда-либо знали люди о магии. Зарид дер Рэй, один из Пяти, уже умирая, уничтожил башню и все, что в ней хранилось. Осталась лишь воронка — глубокая, ушедшая чуть ли не на сотню локтей<Локоть (здесь) — 40 см. — Примеч. авт.> в скалу… Правда, с тех пор два или три раза находились книги якобы из числа хранившихся в Шпиле Познания — и на основании этого родилась легенда, что Ноэль-де-Тор на самом деле не был уничтожен, что заклинание Зарида лишь перенесло башню и ее подвалы куда-то в невообразимое далёко, где и поныне пыльные фолианты, содержащие древнее знание, дожидаются новых владельцев. Таяна усмехнулась про себя… сколько рыцарей, магов и простых искателей приключений сложили свои головы в поисках пропавшей башни. Некоторые же, покрытые шрамами битв, сгорбленные невзгодами странствий, вернулись с пустыми руками… Это не останавливало новых охотников за сокровищами Древних — не проходило и года, чтобы какой-нибудь юнец, носящий шпоры рыцаря или плащ мага, не дал после третьего выпитого кубка клятвы разыскать Ноэль-де-Тор или сложить голову в попытках исполнить обет. Последнее случалось чаще…

О, а вот и Касар-де-Тор, Шпиль Алхимии… Для этого барельефа неведомый скульптор избрал не слишком подходящий материал. Густо-черный камень с золотыми искрами вкраплений пирита… Камень не слишком прочен и плохо перенес испытания временем, часть барельефа погибла, теперь, видимо, уже безвозвратно, но и того, что осталось, хватало, чтобы узнать самую проклятую из башен Цитадели. А может, выбор художника был верен, может, цветом камня он хотел сказать о черных сердцах и душах тех, кто ставил над людьми чудовищные опыты, превращая их в ньорков? Именно сюда, в Касар-де-Тор, стремились ньорки, не считаясь с чудовищными потерями. Известно о том, что у врат Шпиля Алхимии они положили более половины своих бойцов — и все же сумели пробиться сквозь защитников башни. Таяна не раз задумывалась о том, кто же мог противостоять невероятно живучим, почти невосприимчивым к магии бойцам, противостоять столь успешно, что эта одержанная над Хрустальной Цитаделью победа больше напоминала разгром. Думала — и не находила ответа. Среди существ, живущих в этом мире, никто не мог представлять для вечных воинов столь серьезной угрозы,

Говорят, оставшиеся в живых алхимики заперлись на верхних этажах Касар-де-Тор в призрачной надежде дождаться прихода помощи. К этому времени ей уже неоткуда было прийти. Когда же они это поняли, то решили продать свои жизни настолько дорого, насколько это было возможно. Но ньорки, а вместе с ними и к тому времени подошедшие к Цитадели имперские легионы не стали предоставлять последним из мятежных магов безнаказанно сеять смерть. Башня была сожжена. Никакой огонь не смог бы одолеть сияющих стен — в них было вложено могучее колдовство, защищающее от любого врага. Любого, посягающего на башню извне. Но ньорками уже был захвачен первый этаж Касар-де-Тор — и они подожгли башню изнутри. Перекрытия, стенные панели из драгоценных пород дерева, книги, мебель… все, что могло гореть — горело. Взрывались колбы с магическими эликсирами, придавая огню небывалый жар и негасимость… говорят, зарево над Касар-де-Тор было чуть не седмицу видно за многие лиги вокруг. Никто не мог уцелеть в этом огне, что подпитывался магией… Те, кому довелось сотни и сотни лет спустя побывать в тех местах, рассказывали, что Шпиль Алхимии так и стоит, нерушим снаружи и черен внутри. Черен от копоти тех, чье зло в конечном счете привело к появлению этого огня.

Волшебница вдруг обнаружила, что уже давно стоит, замерев, у стены, вперив остановившийся взгляд в эту картину минувшего. Дьен стоял рядом, не решаясь нарушить ее молчание. Заметив, что она пришла в себя и отвела глаза от резного камня, он тихо спросил:

— Что здесь изображено?

— Это долго рассказывать, — столь же тихо прошептала она. — Может быть, потом… а сейчас нам пора идти. Боюсь, хозяин заждался.

Больше она не смотрела по сторонам — хотя вся ее душа просила, требовала, молила остановиться и посмотреть. Здесь, на этих стенах, была рассказана история гибели Высшей магии, Древней, встретившей расцвет своего могущества, познавшей увядание и забвение. Таяна прилагала поистине героические усилия, чтобы победить эти соблазны, мысленно утешая себя тем, что потом, после беседы с Оракулом, возможно, найдется время… если ей не изменяла память, в прошлый раз, да и в позапрошлый тоже, времени на это у нее не нашлось. Но мысли эти в какой-то мере помогали. Сейчас ей менее всего хотелось прогневать Оракула, заставляя его ждать.

И вот наконец стены пещеры расступились, разошлись в стороны, открывая огромный зал. Здесь было светло — очень светло, как будто солнце в ясный летний полдень заливает землю своими лучами… хотя, конечно, солнце никогда не заглядывало в это место. Посреди зала высилась гора, переливающаяся разноцветными бликами. Изумрудно-зелеными, рубиново-красными, сапфирово-синими… но более всего было желтых бликов, отбрасываемых неисчислимым количеством золота, сваленного в груды. Золотые монеты, несшие на себе гордые профили владык, давно исчезнувших из памяти ныне живущих. Чаши и тяжелые чеканные блюда, сундуки, наполненные самоцветами, да и сами представлявшие собой произведения искусства. Оружие — его золотые, усыпанные драгоценностями эфесы явно говорили о том, что эти клинки создавались не для боя, а лишь для того, чтобы поражать воображение. Вороха ожерелий, каждое из которых было бы впору и императрице. Все это было небрежно и без всякого порядка свалено в кучи — а между всем этим великолепием струилось угольно-черное тело огромной змеи — не менее трех локтей толщиной и невероятной длины. Змея подняла треугольную голову размером, пожалуй, побольше, чем вся Таяна целиком. Ее горящие даже в этом ярком свете изумрудные глаза уставились на вошедших.

— Ну, приветствую тебя, волшебница, в моем жилище… — Голос был тот же, что и там, на поверхности, только теперь он, совершенно очевидно, исходил из пасти этого устрашающего создания. — И тебя, чужак. Вы пришли задать вопросы? Я слушаю вас.

Я вновь беру в руки перо, дети мои, и пальцы мои дрожат. И дрожь эта — не свидетельство немощи, не знак того, что скоро зов Вечного унесет меня в его чертоги. Нет, в моих руках еще достаточно силы, и тело мое способно долгие годынести тяжесть жизни, что проходит вдали от чертогов Ург-Дора, куда должен всем сердцем стремиться каждый, кто истинно верует в милость Вечного. А дрожь эта — от волнения, ибо тороплюсь я сказать о том, что Алмазная Твердь вновь пробудился к жизни, и весть эта наполнила радостью души ургов. Ибо сие означало, что Вечный вновь вспомнил о своем народе.

Аш-Дагот, верховный шаман, сказал, что войска Железного Арманда ушли, но они могут вернуться. Сейчас все помыслы народа ургов, сказал он, должны быть направлены на постижение замыслов Вечного, скрытый смысл которых приоткрыла мудрость великого Ур-Валаха, которую донес до наших дней я, Ур-Шагал, провидец и летописец. Что же может желать Вечный, него ждет он от своих детей?