Влюбленная вдова - Кейси Майклз

А Эдвардина все рыдала, хлюпая носом и рассыпаясь в благодарностях, и Эбби начала даже опасаться, что это никогда не кончится. Разве были у этой пустоголовой Эдвардины в жизни какие-то проблемы? Насколько она могла вспомнить, ни одной серьезной — если, конечно, не считать проблемой такую мать, как Гермиона; тут Эбби могла ей только посочувствовать.

Да, вздохнула Эбби, будь она дочерью Гермионы, она бы тоже считала, что у нее проблемы. Светский сезон, да еще в Лондоне, — это не шутка! И если бы ее собственный успех в свете зависел от Гермионы, то Эбби не то что билась бы в истерике, а просто полезла в петлю! Скорее всего истерика, которую закатила Эдвардина, объяснялась не чем иным, как страхом, — ведь теперь бедняжке не на кого надеяться.

Впрочем, вряд ли. Милое дитя никогда не утруждало себя мыслями и тревогами — ведь туманный мир, в котором она жила, всегда был окрашен в

розовые тона. Едва ли она вообще замечала, что происходит вокруг нее, даже царившую в доме нищету. А уж представить себе, что это неземное создание может разволноваться из-за таких скучных и неинтересных вещей, как, скажем, обед или, вернее, его отсутствие, и представить себе невозможно. Скорее всего Эдвардина просто не задумывалась, откуда что берется. Или, вернее, откуда что-то возьмется теперь, когда в доме уже не будет Эбби, старавшейся сэкономить каждый грош.

Напоследок, уже стоя в дверях и обмениваясь последними словами с Бэкуорт-Мелдонами, Эбби вдруг случайно перехватила брошенный на нее украдкой взгляд Игги. Искорка торжества, блеснувшая в его глазах, оставила в ее душе смутное беспокойство. Наверняка это так или иначе связано с истерикой его сестры. Но как? Может, этот негодяй намеренно напугал сестру? Впрочем, это совсем несложно, ведь Эдвардина — сущий младенец. Но если так, зачем ему это? И как истерика, которую напоследок закатила Эдвардина, могла бы помочь Игги в его шантаже? А что все это как-то связано, Эбби ничуть не сомневалась. Нет дыма без огня. Она не помнила случая, чтобы «милый мальчик» сделал что-нибудь просто так, а не ради того, чтобы извлечь для себя выгоду.

Ладно, об этом она тоже пока не станет думать, сцепив зубы, решила Эбби. Ей нужно еще столько всего успеть, и ко всему прочему, вечером предстоит пережить этот проклятый бал, а времени уже в обрез, ведь сегодня ей придется впервые предстать перед всем светом в роли свежеиспеченной виконтессы Уиллоуби.

И это еще полбеды, мрачно размышляла она, особенно если учесть, что ее ждет после бала…

Салли Энн, ее новая горничная — вернее, первая в жизни горничная, — выплеснула еще целый кувшин восхитительно горячей воды в огромную ванну, и Эбби блаженно зажмурилась, представив себе, как погрузится в нее с головой и все ее тревоги и неприятности тут же исчезнут без следа. Откинувшись на спинку ванны, она закрыла глаза, и ей показалось, что она попала на небеса. Во всяком случае, представить себе, что такая роскошь может существовать и на земле, было попросту невозможно.

Оказывается, к роскоши привыкаешь очень быстро.

— Спасибо, Салли Энн, — сказала Эбби молоденькой горничной, которая понравилась ей с первого взгляда. Невысокая, пухленькая, с волосами такими рыжими что, казалось, голова ее охвачена пламенем, девчушка была на редкость смешливой. Вот и сейчас она с трудом сдерживала смех. — Все было чудесно.

— Да, мэм, — пробормотала Салли Энн, прыснув в кулак, и ее конопатое личико неизвестно по какой причине залилось краской. Пошарив в стоявшем рядом шкафчике, она выудила оттуда склянку темно-синего стекла и с торжественным видом подала ее Эбби. — Может быть, желаете, чтобы я вымыла вам голову, мэм?

Эбби машинально потрогала волосы. Хоть они порой и доставляли ей немало забот, однако она гордилась своей шевелюрой — вот и сейчас она забеспокоилась, не намочила ли их?

— Нет, Салли Энн, не надо. Конечно, идея хорошая, но боюсь, тогда они вряд ли высохнут к вечеру.

Эбби вздохнула, с завистью глядя на смешливую горничную, чьи тугие локоны походили на медные пружинки. Она бы с радостью пожертвовала годом жизни, чтобы иметь такие локоны… Впрочем, Бог с ними, с локонами, она согласна и на то, чтобы ее волосы перестали напоминать сухую солому и хоть немного вились.

— Салли Энн, а ты, случайно, не умеешь укладывать волосы? Честно говоря, я просто иной раз не знаю, что с ними делать!

— Его светлость уже нашел для вас парикмахера, мэм, — весело прощебетала Салли Энн. — Он должен прийти буквально с минуты на минуту! Ой, так вам тогда нужно поторопиться, мэм! Небось он уже здесь!

Эбби позволила себе роскошь еще чуть-чуть понежиться в горячей воде, мысленно представляя себе наслаждение, которое ее ждет, когда ее волосами наконец-то займется искусный парикмахер. Но это длилось всего минуту — слова горничной вдруг дошли до ее сознания, и Эбби вытаращила глаза.

— Его светлость позаботился о том, чтобы найти для меня парикмахера? Как это любезно с его стороны — снизойти до таких мелочей!

Захихикав, Салли Энн кивнула и снова залилась краской.

— Да, мэм, он сам приказал! Элфи — это один из лакеев — так вот, он все-все мне рассказал! Как его светлость переживал, потому что — он так и заявил! — не может же он позволить вам появиться на сегодняшнем балу с волосами, словно у какой-то высушенной старой девы — гувернантки. И как раз нынче утром Элфи мне сказал, что его светлость послал его с запиской к мусью Парфэ!

— Только сегодня утром, говоришь, — задумчиво протянула Эбби, мысленно желая Киппу провалиться в геенну огненную за то, что он позволяет себе отпускать подобные замечания в ее адрес, да еще в присутствии их слуг! Фыркнув, она выбралась из ванны и с удовольствием позволила завернуть себя в горячее полотенце. Чтобы немного успокоиться, Эбби принялась яростно тереть свое тело, но кипевшая в ней злость была настолько велика, что она скорее всего обсохла бы и так.

Но больше всего ее бесило то, что Кипп, похоже, смотрел на нее как на нечто несовершенное, над чем ему придется еще работать и работать. Впрочем, какая-то доля правды в этом все же была…

Эбби немного остыла. А потом ей неожиданно стало грустно. И еще она страшно разозлилась. Что было уж совсем глупо — ведь, по правде говоря, она должна быть благодарна ему за заботу. С его стороны это самая обычная доброта. А то, что Эбби принимала за злость, было скорее обидой. Гордость ее была оскорблена — ей откровенно дали понять, что внешность ее, мягко говоря, далека от совершенства.

Сейчас Эбби и сама не могла бы сказать, что за чувства она испытывает; знала только, что безоблачное счастье, которым она минуту назад упивалась, исчезло без следа. Вслед за ним исчезло и ощущение независимости, к которому она уже привыкла. И это было куда печальнее, потому что Эбби очень дорожила свободой. Не хватало еще, чтобы Кипп теперь решал, как ей следует выглядеть, и все это только из-за щедрого содержания, которое он ей выделил.

Нетерпеливо отмахнувшись от Салли Энн, Эбби сама натянула белье — так, как привыкла делать это до сих пор, — и протянула руку за своим старым платьем, которое перевезли на Гросвенор-сквер вместе со всем ее скудным гардеробом.