Разделенные - Нил Шустерман

– Похоже, гайки не докрутили, когда собирали его, – говорит кто-то. Раздается взрыв хохота.

Кам опять хватается за микрофон, приникает к нему и вопит. Звук раздается пронзительный, искаженный.

– Я не просто сумма частей, из которых меня собрали!

– Я больше, чем эти части!

– Я больше…

– Я…

– Я…

И тут один из голосов, перекрывая другие, спрашивает просто, спокойно:

– А что, если никакого «тебя» вообще нет?

– …

– На сегодня все! – кричит Роберта галдящей публике. – Спасибо за внимание.

Он плачет и плачет, не в силах остановиться. Он не знает, где он, куда привела его Роберта. Он нигде. В мире никого больше нет, кроме их двоих.

– Тш-ш-ш! – успокаивает Роберта, баюкая его в своих объятиях. – Все хорошо. Все образуется.

Но его невозможно успокоить. Пусть эти злые лица сотрутся из памяти! Пусть Роберта их сотрет! Пусть заменит случайными мыслями очередного случайного разобранного! Пожалуйста, сотрите! Пожалуйста!

– Это лишь первый залп, – говорит Роберта. – Миру необходимо свыкнуться с мыслью о твоем существовании. Следующая пресс-конференция пройдет спокойнее.

Следующая? Следующей ему вообще не пережить!

– Последний вагон! – воет Кам. – Закрытая книга! Заключительные титры!

– Нет, – возражает Роберта, прижимая его к себе еще крепче. – Это не конец, это только начало, и тебе, я уверена, любые трудности по плечу. Ты чересчур чувствителен: кожа у тебя слишком тонкая.

– Так пересадите мне потолще!

Роберта прыскает, словно услышала шутку, вслед за ней улыбается и Кам. Роберта смеется еще громче, и внезапно, позабыв про слезы, Кам тоже заходится в хохоте, подспудно сердясь на себя за этот смех. Он даже не понимает, почему развеселился, но остановиться не может так же, как до того не мог унять слезы. Наконец он берет себя в руки. Он страшно устал. Хочется лишь одного – спать. Желание это не пройдет еще долго.

Кам в умственном и душевном упадке. Его создатели перебирают вероятные причины. Может, собранные части – составляющие его организма – отторгают друг друга? Может, его новые нервные связи перегружены противоречивой информацией и не выдержали напряжения? Однако факт остается фактом: Кам перестал разговаривать, перестал выполнять задания, да что там, он даже есть перестал. Пришлось подключить его к аппарату жизнеобеспечения.

Его проверяют на все лады, но Кам знает: приборы не покажут ничего, потому что не смогут влезть в его сознание. Никакой прибор не может количественно оценить волю к жизни. Или отсутствие таковой.

Роберта ходит из угла в угол по его спальне. Поначалу она выказывала тревогу и озабоченность, но через несколько недель они сменились досадой и злостью.

– Думаешь, я не знаю, что ты затеял?

В ответ он дергает рукой с канюлей.

Роберта подскакивает и вставляет выпавшую иглу на место.

– Ты ведешь себя, как капризный, упрямый ребенок!

– Сократ, – отзывается Кам. – Цикута! До дна.

– Нет! – вопит она. – Я не позволю тебе наложить на себя руки! Твоя жизнь принадлежит не тебе!

Она садится на стул рядом с кроватью и старается совладать со своими эмоциями.

– Если ты не хочешь жить ради себя, – умоляет она, – живи ради меня! Ты стал моей жизнью и знаешь это! Ведь знаешь? Если ты умрешь, я уйду за тобой.

Он не смотрит ей в глаза.

– Нечестный прием.

Роберта вздыхает. Глаза Кама устремлены на прозрачную трубку: кап-кап-кап – безжалостно капает питательный раствор, поддерживающий в нем жизненные силы. Кам голоден. Голод мучает его уже очень долго. Пусть мучает. Он все равно не собирается есть. К чему цепляться за жизнь, если даже неизвестно, живой ты или нет?

– Не надо было созывать пресс-конференцию, – признает Роберта. – Мы поспешили – ты еще не был готов. Но я учла все наши ошибки и выработала стратегию. В следующий раз, когда ты предстанешь перед публикой, все пойдет совсем по-другому.

Только сейчас он поднимает на нее глаза.

– Не будет никакого «следующего раза».

Роберта едва заметно улыбается.

– Ага! Значит, ты все же в состоянии произнести осмысленную фразу.

Кам ерзает и снова отводит взгляд.

– Конечно. Просто не хочу.

В глазах у Роберты слезы. Она поглаживает Кама по руке.

– Ты хороший мальчик, Кам. Тонко чувствующий мальчик. Я прослежу, чтобы об этом не забывали. И еще: ты получишь все, что пожелаешь, все, в чем нуждаешься. Никто больше не будет заставлять тебя делать то, что тебе противно.

– Я не хочу встречаться с публикой.

– Захочешь, когда она будет на твоей стороне, – настаивает Роберта. – Захочешь, когда люди начнут драться за возможность одним глазком взглянуть на тебя. Нет, не как на нелепую диковинку, а как на звезду. Всеми признанную звезду. Ты должен показать миру, на что способен. А я знаю: способен ты на многое. – Наставница на секунду умолкает: ей нужно сказать ему нечто важное, к чему он наверняка еще не готов. – Я много размышляла об этом и пришла к выводу, что тебе нужен партнер – человек, с которым ты выходил бы на публику. Человек, который принял бы тебя таким, как ты есть, который настроил бы любопытство публики на позитивный лад и ослабил ее стремление к категоричным выводам.

Он поднимает на нее взгляд, но Роберта отвергает его мысль еще в не озвученном виде.

– Нет, я на эту роль не гожусь. На меня смотрят как на твою дрессировщицу. Не пойдет. Тебе нужна маленькая симпатичная планета, которая вращалась бы вокруг звезды.