Народная диверсия - Кирилл Казанцев

– Слово офицера! – Кирилл встал по стойке «смирно».

– Ну, дети, идите с богом...

Молодые люди вышли на улицу. Там, во дворе, стояли Арсений Матвеевич, Владимир и Богоборцев, продолжая беседовать о наболевшем.

– Так не забудьте, Арсений Матвеевич: землю вашу еще можно оформить. И, главное, не тяните! Завтра же с утра – в поселковый совет, – поучал журналист.

– Само собой! С вечера все документы соберу, а с утречка и поеду.

Мимо мужчин прошли Кирилл с Дашей, попрощавшись на ходу со всеми.

– Даш, ты только скажи, что надо делать, – донеслось до Владимира, – я и огород могу полить, и дрова наколоть...

– Вон, видели – герой-любовник! – усмехнулся Владимир, кивнув на молодых людей, и крикнул другу вслед: – Только помни, дровосек: топор за топорище надо держать!

– Не учи ученого! – махнул на него рукой Кирилл, не оборачиваясь.

– Ну, что, мы тоже пойдем. – Богоборцев шагнул к калитке. – Еще раз спасибо за обед, Арсений Матвеевич.

– Да на здоровьице! Счастливо доехать! Вы уж тогда сообщите, когда нас по телевизору-то показывать будут.

– Обязательно! Я Владимиру позвоню, а он – вам.

– Я и дубровинским скажу, – потер руки Арсений Матвеевич, – пусть поглядят...

Закрыв за гостями калитку, Угорцев старший взошел на крыльцо и заглянул на веранду. Супруга мыла там посуду в эмалированном тазике, и он решил посидеть здесь на воздухе и подымить папиросой. Старику было приятно на душе – в кои-то веки! Со дня смерти сына он не испытывал ничего подобного. К нему приехали важные люди из города: журналисты из газеты, корреспонденты с телевидения! У него брали интервью, и теперь его покажут по телевизору! Ну, кто еще из его знакомых удостоился такой чести? Даже дубровинские родственники и кумовья не удосужились. И ничего, что Егорыча забрали в кутузку, вон городской журналист чего сказал: освободим, мол, обязательно освободим, делов то! И адвоката наймем, не дадим невиновного за решеткой держать. А сейчас еще кино снимут про все художества чиновников, пусть народ знает. В газете, вишь ты, тоже все про это пропишут... Все, все узнают, как их хотели из своих домов выселить. Только теперь – хрена их отсюда выселят! Теперь, ешкина вошь, все по-другому пойдет...

– Сень, иди вылей ведро поросятам, – донеслось с веранды, – чего загораешь? И картошку кто мне обещал окучить? Еще вчера обещал, а картошка все еще не окучена. Забыл, что ли?

– Иду, иду, мать, не ворчи. Сегодня всю картошку тебе окучу, только ты мне сто грамм вечером налей, выпью с устатку...

Арсению Матвеевичу вовсе не хотелось вставать со своего места. Здесь, в тени дома, было прохладно, сытый желудок приятно урчал, переваривая обед, а в мыслях все крутился разговор с журналистом. По всему видать, хороший человек, уважительный... Как он сказал? «Разумный вы человек, Арсений Матвеевич, побольше бы таких в Думу!» Вот так-то! А то некоторые говорят: «Трухлявые вы пеньки! Вам-то не все равно, где доживать?..»

Угорцев старший достал из кармана рубашки еще одну папиросу. Не спеша выкурил ее, затолкал в старую консервную банку, что стояла под лавкой, потом поднялся на крыльцо. Надо же, в самом деле, поросятам ведро помоев отнести.

В это время за забором послышался шум мотора, Дружок возвестил о прибытии чужаков громким лаем, и через минуту в калитку постучали, причем конкретно так, похоже, кулаком.

– Кого еще там принесла нелегкая? – проворчал хозяин себе под нос и, спустившись с крыльца, направился к калитке.

В это время в нее постучали еще раз, более настойчиво.

– Чего надо? – недовольно крикнул Арсений Матвеевич, стараясь перекричать собачий лай. – Калитку с петель хочешь снять?

– Арсений Матвеевич, это следователь Столешников. Мы у вас уже были... Откройте, пожалуйста, поговорить надо.

– Опять поговорить, – проворчал хозяин, открывая, однако, калитку, – о чем говорить-то? Сколько уж переговорено...

Саша кивнул Угорцеву-старшему и показал свое удостоверение.

– Я к вам ненадолго, Арсений Матвеевич, – заверил он, – просто задам несколько вопросов.

– А вы хоть понимаете, ешкина вошь, что отвлекаете людей от дел? Я вон третий день картошку окучить не могу, все на ваши вопросы отвечаю, – продолжал ворчать хозяин, повернувшись и проходя во двор.

Следователь зашел следом. Арсений Матвеевич опустился на прежнее место на лавочке, Саша, хотя ему и не предложили, тоже сел рядом.

«Опять ты со своими допросами, ешкина вошь!» – выругался про себя старик и уставился на непрошеного гостя с немым вопросом на лице.

Следователь, однако, был настроен дружелюбно. Он положил себе на колени кожаную черную папку для бумаг, поправил ворот светлой летней рубашки и откашлялся.

– Арсений Матвеевич, мне поручено расследовать дело о краже строительных материалов, – начал он свою вступительную речь, – так что я к вам пришел, так сказать, не по своей воле, а по служебной необходимости. Все мы слышали однажды, как сын вашей соседки Макарихи, как вы ее называете...

– Мишка? – уточнил Арсений Матвеевич.

– Да, Михаил Макаров... Так вот он говорил, что кирпич со стройки якобы унес ваш сын Матвей...

– Не так все было, господин-гражданин следователь, – перебил хозяин и отрицательно покачал головой.

– Как не так? – опешил Саша.

– Мишка сказал, чтокирпич улетелтуда, вверх,сам улетел, понимаете? А Матвей толькоприходил на стройку. Что называется, почувствуйте разницу.

Саша растерялся. Он смотрел на Угорцева и поражался его спокойному тону. Как он сказал все это, обыденно просто...

– Арсений Матвеевич, насчет того, что кирпич летает, – это понятно, дурачок этот ваш сосед, что с него возьмешь? – Саша любовно погладил ладонью папку. – Но он говорил, что виделвашего сынав ту ночь на стройке. Меня вот этот вопрос интересует.

– Да, это он говорил, – подтвердил хозяин.

– Ну, и как это понимать?

– А что тут понимать?

Арсению Матвеевичу вдруг пришла в голову озорная мысль. А ведь действительно, Мишка-дурачок сказал, что видел на стройплощадке Матвея. Понятное дело, видел-то он Владимира, но ему-то показалось... Да, да, ведь как-то раз, незадолго до своей гибели, Матвей приезжал к родителям в отпуск. Он тогда был после ранения, и ему дали неделю отпуска подлечиться дома как следует. Парень явился на хутор в форме, Мишка тогда увидел его, прыгал от радости козлом, а Матвей, помнится, угостил его сладостями, которые купил в городе для родителей. Вот дурачок и запомнил форму.

– Мишка все верно говорит, – кивнул Арсений Матвеевич. – Тот, кого он видел в ту ночь на стройке, это – призрак нашего погибшего в Чечне сына Матвея.