Отпуск с осложнениями - Лина Манило

Она смешно растягивает гласные, и меня это умиляет. Но вдруг ловлю на себе задумчивый взгляд Вадима, и взгляд мне этот совсем не нравится. Что-то тёмное поселилось на дне его глаз, и я даже, кажется, догадываюсь, что именно.

Поднимаюсь на ноги, подхожу к стоящему у входа Вадиму и, встав на цыпочки, заглядываю ему в глаза.

– Вадим, не делай глупостей, – прошу тихо. Не хочу, чтобы ребёнок слышал нашу болтовню, хотя она снова занята разговорами со своей Кляксой и совсем не обращает на нас внимания. – Мы завтра утром вдвоём – слышишь меня? – вдвоём сходим к её отцу и поговорим с ним.

– Зачем тянуть? – спрашивает таким тоном, от которого у меня мурашки по коже.

– Затем, что он пьяный сейчас, и всё закончится в лучшем случае мордобоем.

– Ты считаешь, его нужно по голове погладить? – Вадим сужает глаза до тонких щёлочек, а тень от ресниц падает на щёки.

– Но и портить биографию из-за какого-то алкаша не нужно, – стою на своём, а Вадим усмехается. – Завтра. Утром. Вдвоём. А теперь пойдём спать.

– Всё-таки нужно было ночью к нему идти, сейчас я уже успокоился, – говорит Вадим и зевает.

Ёжится от свежего морского ветра, всё ещё сонный, а я радуюсь, что он послушал меня и не рванул к Игорю – разбираться на эмоциях.

Злость – не лучший помощник в таких делах, она только мешает.

– Вот и отлично, что успокоился. Пойдём.

Мы проспали всего несколько часов и поднялись на рассвете, но мне этого хватило, чтобы набраться сил для похода в гости. Сейчас я переполнена кипучей энергией, а ноги сами ведут меня в нужном направлении.

У Игоря в доме я не была никогда: во-первых, между нами шесть лет разницы и в детстве это много, а во-вторых, его родители были порядочными, но замкнутыми людьми. И сейчас мне немного страшно. Сложно представить, каким стал Игорь и что нас ждёт. И самое важное: что именно послужило причиной такой метаморфозы. Люди, конечно, любят спиваться по любому поводу, но с Игорем, мне кажется, проблема глубже и серьёзнее.

И где мать Насти? Этот вопрос меня волнует больше всего. Умерла? Изменила? Пропала без вести? Бросила ребёнка на шею отца и укатила с любовником в Гагры? Надо разобраться.

– Сидела бы ты лучше дома, – бурчит Вадим, когда мы оказываемся возле покосившихся деревянных ворот. – Нечего тебе там делать.

Вот ещё, придумает тоже.

– Спасибо за заботу, – фырчу возмущённым ежом, – но я взрослая девочка и сама могу решить, куда мне идти и с кем разговаривать.

Вдруг в глазах Вадима полыхает что-то такое, от чего бросает в дрожь. То ли ему не нравится, что спорю с ним, то ли ещё какая причина – не разобрать.

– Катрин, – начинает слегка охрипшим голосом, и я внезапно оказываюсь прижатой спиной к прохладному корпусу какой-то железной будки, стоящей тут с незапамятных времён. – Если ты такая взрослая и самостоятельная, на кой хрен я тебе сдался тогда?

Его потемневшие глаза заменяют мне сейчас небо, а я пытаюсь вникнуть в смысл его слов, а внутри всё замирает от страха, что он, разозлившись сейчас, развернётся и уйдёт. И больше никогда не вернётся.

– Я не это имела в виду, – кое-как складываю слова в осмысленную фразу, а Вадим двумя пальцами фиксирует мой подбородок и чуть приподнимает голову. Чтобы в глаза смотрела.

– Ты совсем не умеешь быть покорной, да? – усмехается, а я вжимаюсь сильнее в шершавую от многочисленных покрасок стену.

Наверное, он прав. Я действительно не умею прогибаться, особенно под мужчин. От этого все мои неудачи в личной жизни, от этого я одна и таковой собиралась оставаться ещё долго. Мне комфортно быть одиночкой, потому что тогда никто не сможет указывать, как жить и каким образом поступать. Но вот появился Вадим, которому, честное слово, хочется покориться. Впервые в жизни хочется.

– Запереть бы тебя в самой высокой башне на маленьком необитаемом острове и выбросить ключ в море, – говорит Вадим в изгиб моей шеи, а я закрываю глаза, впитывая каждой порой его горячее дыхание. – Так хочется узнать тебя получше… чтобы никто не мешал.

Едва коснувшись губами моей кожи, Вадим издаёт глухое рычание и резко отходит в сторону.

– Клянусь, Катрин, я завтра же увезу тебя отсюда. На пару дней, хоть к чёрту на рога.

– Зачем? – откашливаюсь, но голос совсем не слушается меня.

– Затем, – усмехается, пятернёй зачёсывая тёмные волосы назад. – Ладно, об этом после.

Дрожащими руками поправляю волосы, а Вадим решительно толкает незапертую калитку. Тороплюсь к нему, всё ещё опасаясь, что в нём снова проснётся злость, и он наделает глупостей. Не дай бог, ещё подерётся.

Мы входим во двор, но в нём царит разруха и какое-то запустение. Кажется, что мы ошиблись адресом и никого здесь не найдём. Невозможно представить, что в таком хаосе живёт ребёнок – спит, ест, играет. Немыслимо.

Вокруг высятся горы какого-то хлама: грязные тряпки, железные банки, пустые бутылки. Давно не полотая трава кое-где почти по пояс, а следы прошлогодних урожаев уродливыми пятнами лежат под деревьями.

Чуть вдалеке криво натянута бельевая верёвка. На ней развешаны детские вещи, уже давно сухие. Трепещут на ветру, и это даже кажется трогательным. Значит, Игорь хоть немного, но заботится о своей дочери.

Что же с ним такое? Какие демоны мучают? Загадка.

– Есть кто живой? – кричит Вадим, а я цепко осматриваюсь по сторонам. Никого и в ответ зловещая тишина. – Эй, хозяин!

Ноль реакции.

– Вчера бухал, сегодня, наверное, отсыпается, – замечает Вадим, а у меня на душе клубком сворачивается тревога.

– Вдруг там труп в доме? – выдаю шёпотом, и даже ладошки потеют от возникающих перед глазами страшных картинок. – Сейчас мы оставим тут отпечатки пальцев, а потом нас арестуют.

Вадим бросает на меня взгляд и смеётся. Да-да, я люблю смотреть детективы и полицейские сериалы.

– Оставайся пока здесь, а я в дом войду, – просит Вадим, но меня так просто не остановить.

– Фигушки! Вдвоём оставим отпечатки пальцев и потожировые следы, вдвоём и ответим.

Вадим давится смехом, а я решительно встряхиваю волосами. Нечего ему одному там делать – я первая эту кашу заварила, мне первой и расхлёбывать.

Когда до входной двери остаётся пара шагов, а я уже не надеюсь найти здесь кого-то живого, слышатся приглушённые ругательства. Вернее, откровенные маты, да такие, что впору портовым грузчикам уроки филологии преподавать.

– Кажется, не сидеть нам в камере, – хмурится Вадим и рукой ставит передо мной преграду. – Живой он.

– И слава богу.

– Катрин, не несись впереди паровоза, хорошо? Будь послушной девочкой… для разнообразия.