Банальная история, или Измена.ru - Светлана Лубенец

Не обращая внимания на Серебровского, Вера опять прислушалась к себе, но в ее организме по-прежнему ничего необычного не происходило. Паленые, что ли, таблетки…

Серебровский наконец поднялся, с брезгливым выражением лица осмотрел грязные разводы на плаще, потом как-то безнадежно махнул рукой и присел на краешек скамейки рядом с Верой. Она отметила, что опустился он все же не на мокрые листья. Бережет себя товарищ, как может. Собственно, правильно делает. У него же все хорошо. Можно представить, какое удовольствие разливается по всему его организму, когда он смотрит на нее, поверженную Веру. Да и пусть себе смотрит… Какое ей до него дело… Она подождет, когда он уйдет, продолжит начатое и доведет его до того самого логического конца.

Вера опустила руку в карман. Еще одна упаковка снотворного была на месте.

– Вижу, что у тебя какое-то горе… – странным, задавленным голосом начал Игорь. – Может, я могу чем-то помочь? Ты затеяла не то… Поверь, из любой ситуации можно найти другой выход…

Вера посмотрела на Серебровского с нескрываемым раздражением. Он мешал ей заниматься делом. Конечно, спешить ей некуда, но не хотелось бы терять соображение при нем. Все-таки таблеток она приняла уже достаточно… хотя бы для сна… обыкновенного, если уж и не для вечного покоя…

Вера решила не отвечать Игорю. Тогда он наверняка уйдет быстрее. Он, похоже, понял ее правильно.

– Ты, конечно, не хочешь со мной говорить… я понимаю… – начал он. – Я вел себя при встрече безобразно… но никто не застрахован от ошибок… Ты сейчас почти сломлена… какой-то ситуацией… не знаю какой… Я вижу, до какой степени тебе плохо, но… словом… Вера! Я готов сделать для тебя что угодно! Физическая помощь… деньги… борьба с какими-то структурами… людьми… Все, что только в моих силах…

Вера посмотрела на него с усмешкой. На такие слова ее больше не купишь. Впрочем, не только на такие. Вообще никакие мужские слова на нее никогда больше не подействуют. Все они нужны только для того, чтобы уложить ее в постель, а потом, насытившись ею, отбросить за ненужностью. Все уже пройдено. Говорить об этом Серебровскому смысла не было, и она опять промолчала. Но Игорь уходить не собирался. Не дождавшись ответа, он заговорил сам:

– Я давно хотел с тобой встретиться еще раз… Но ты не отвечаешь мне в «Школьных товарищах»… Я и на электронный адрес слал тебе письма, но ты молчишь… Конечно, я нашел ваш домашний телефон… даже звонил пару раз, но трубку брал мужчина… муж… Но я все равно нашел бы способ с тобой увидеться, потому что искал его…

Вера презрительно хмыкнула. Хотела сказать: «Вот и увиделся!», но раздумала. К чему это бряцание словами?

– В общем… я еще раз предлагаю тебе со мной встретиться… – продолжил он, так ничего и не дождавшись от Веры в ответ. – Все будет по-другому, вот увидишь! Да, мне хотелось как-то отомстить тебе за детскую нелюбовь ко мне… А потом и за то, что я нынешний тоже совершенно не впечатлил тебя. Но может быть, я сумею заслужить прощение… Понимаешь, с момента нашей встречи не было дня, чтобы я не думал о тебе. Люблю я тебя, Вера… Люблю… Всю жизнь любил… только тебя одну…

Вера посмотрела на него понимающе. Потом улыбнулась. Потом принялась хохотать. Ей было смешно все: и то, что он говорил, и то, как выглядел. Без зонта Серебровский тоже уже промок до нитки. Его стильная челка размазалась по лбу, с носа стекали капли и падали на губы, с них – на подбородок и дальше растворялись в ткани мокрого и грязного плаща. Они теперь стоили друг друга. О, если бы только кто-нибудь мог их видеть! Просто два бомжа!

– Вот ты зря смеешься! – горячо сказал Игорь и посмотрел ей в глаза. – Не могу я без тебя жить, можешь ты это понять или нет?!

Вера резко прекратила хохот. В ней будто закрыли какую-то задвижку. Уж она-то понимает его, как никто! Она тоже не может без кое-кого жить, но этого кое-кого ее возможности и невозможности не волнуют ни одной минуты.

– Ты, конечно, думаешь, что это пустые слова! – выкрикнул Серебровский. – Нет! Я с женой развелся! Не могу с ней… Столько лет мог, а как тебя увидел, все – будто отрезало… Она не хотела разводиться… Думала, что у меня какое-то увлечение… говорила, что готова перетерпеть… А у меня не увлечение! У меня любовь к тебе! Хочешь, я тебе паспорт покажу… – И он даже сунул руку куда-то во внутренние карманы своей одежды.

Вера, презрительно сморщившись, остановила его слабым движением руки. Все же с руками уже что-то такое происходит… подходящее… Сделались будто ватными… Эх, мешает Серебровский… Как же мешает… И все его слова – чушь собачья! Еще не хватало, чтобы он стал говорить о том, что готов на все условия, даже самые унизительные. Один про свою к ним готовность просто говорил, а этот даже предусмотрительно развелся. Да ей плевать на то, развелся он или нет…

Игоря же было не остановить.

– Ну… поверь мне, пожалуйста! Жизни нет без тебя! Я жене и квартиру оставил. Сыновья меня ненавидят… В общем, все наперекосяк… Но одно только твое слово может все исправить! И ты не думай, что я как-то буду мешать твоей семейной жизни! Никогда! Слышишь! Я больше никогда не сделаю тебе плохо ни словом, ни делом… Но если ты хоть иногда… сможешь снисходить до меня… то и хорошо… Иначе мне просто не жить…

Вера вытащила из кармана последнюю плату со снотворным, тряхнула ею перед носом Серебровского и спросила:

– А вот и избавление… Может, с тобой поделиться? Заснем в обнимку, как престарелые Ромео с Джульеттой… в этом грязном мокром сквере… как в склепе… Ты не против?

Игорь хотел выхватить у нее таблетки, и у него непременно получилось бы, если бы он не сидел на скамейке бочком. Одна нога у него опять поехала по жидкой грязи. Серебровский зашатался, и, пока пытался удержать равновесие, Вера успела бросить себе в рот целых четыре таблетки и даже запить их минералкой.

– Ну зачем ты… – тяжко проронил он. – Что же такое с тобой случилось-то?

Вера хотела было сказать Игорю, что они с ним друзья по несчастью, но язык как-то плохо слушался, а губы стали бесчувственными и казались толстыми, как сосиски. Она хотела потрогать их пальцами, но промахнулась. Или и они тоже утратили чувствительность? Вера поднесла руку к глазам. Пальцы странно вытянулись и даже размножились. Она принялась их считать, но тут же сбилась со счету. Другая рука тоже была не менее странной. И на ней было чрезмерно много пальцев, и все они как-то странно шевелились и извивались, будто водоросли на морском дне. Вера хотела перевести глаза на Серебровского. Мало ли, может, и с ним происходит что-нибудь из ряда вон… Глаза тоже двигаться не желали. Их все больше и больше заволакивало серой дрожащей пленкой. Потом пленка утолщилась, потемнела, и во всем мире будто выключили свет.

Вера Соколова решила не менять фамилию обратно на девичью. С документами одна морока. Зачем ей она? Ходить по инстанциям, писать какие-то заявления… Увольте… Вера теперь старалась избегать лишних волнений, даже самых пустяковых, потому что на больничную койку ей больше не хотелось. И без того, как вспомнит все эти промывания желудка, капельницы, уколы и, главное, беседы с психотерапевтом, делается противно и стыдно. Да, очень стыдно! Разве можно так распускать себя?! И из-за чего? Из-за какого-то мужчины! Да все мужчины, вместе взятые, не стоят одной ее слезы, не то что медикаментозного отравления. Когда Вера пришла в себя и поняла, что натворила, ей уже тогда стало не по себе. Она, красавица и умница, пошла на такое ради Забелина, на которого без слез не взглянешь? Как ее угораздило-то?! Но может, и хорошо, что угораздило! Если бы не отравление, она, возможно, так и жила бы в тоске. А так ей будто не только желудок промыли, но и душу. Вместе с остатками отравляющего вещества ее покинула и эта удушающая любовь. И не только к Забелину. Вообще ко всем. Никто в этом пакостном мире не стоит ее любви!