Супер «горничная» - Надежда Волгина

– Надо было привезти тебе ноутбук, – с запозданием сообразил я. – Чем ты будешь заниматься весь вечер? Тут же с ума можно сойти…

– Не волнуйся, буду читать, – улыбнулась Алиса. – Я тут нашла столько книг – пациенты оставляют. В основном детективы, но я люблю их.

Мы медленно двигались вдоль раздаточной. На этот раз я проследил, чтобы моя Златовласка не ограничивалась одним салатом. Наверное, после скудного обеда она умирает с голоду. И я тоже хорош – только о своей утробе и думал. Зато сейчас исправлялся активно и невзирая на ее сопротивления. На ее подносе уже стояли тарелки с творожной запеканкой (как в садике – политой яблочным повидлом), картофельным пюре с бефстроганов, пара сдобных булочек, чай… Ну и я ей позволил самой выбрать салат, так уж и быть.

– Я лопну, если все это съем, – рассмеялась Алиса, когда я нес ее поднос к столику. – А ты не голодный? – с сомнением поглядывала она на мой поднос, где кроме чашки кофе и сдобной булки, ничего больше не было.

– Не успел еще проголодаться, – что было почти правдой, не считая того, что мне еще предстояла вечеринка – с выпивкой и едой традиционно. Но почему-то Алисе мне об этом не хотелось рассказывать. Сам не знаю, почему. Может, не хотел ее дразнить перед предстоящей ночью в больнице? А может по какой другой причине – я пока не определился.

Весь ужин я тайком любовался Златовлаской. Бледная и ненакрашенная, с пучком волос на макушке она мне казалась настоящей принцессой из сказки. Вот вроде самая обычная девчонка, но была в ней какая-то скрытая сила, несгибаемый стержень. Жаль только, что и мне этот стержень пока не поддавался, а Алиса порой старалась выглядеть даже сильнее, чем была на самом деле. Когда не отвлекалась, как вот в этот короткий промежуток времени. И тогда она становилась почти малолеткой – забывала, где находится, громко смеялась над моими нелепыми шутками, вспоминая, правда, в какой-то момент, что место для смеха не самое подходящее, и замолкая, но уже в следующий момент снова забывала обо всем. И такой я ее просто обожал, стараясь не пожирать слишком откровенно взглядом. Но эту девчонку я хотел до такой степени, что порой невозможно было сдерживаться. И даже в больничной столовке я умудрялся возбуждаться, скользя взглядом по ее ладной фигурке.

На обратном пути из столовой я не выдержал и прижал ее к стенке в темном углу, который неожиданно нам подвернулся, и где никого, кроме нас, в этот момент не оказалось.

– Ты чего? – посмотрела она на меня огромными глазами, неестественно блестящими в полумраке коридора.

– Хочу получить должок, – не нашелся я, что еще можно сказать.

В уме я уже целовал ее и делал это куда как более страстно, чем мог позволить себе здесь.

– Саве…

– Тише, Златовласка, – прижал я пальцы к ее губам, чувствуя, какие они мягкие и трепетные. – Помолчи хоть недолго, ладно? Я просто поцелую тебя, не съем.

И я поцеловал, а она ответила. И мое сознание унеслось куда-то очень далеко, а воображение заставило действовать руки, сминая ее тело, касаясь всех мест сразу.

– Стой! – уперлась она ладошками в мою грудь, отталкивая от себя и возвращая мое сознание на землю. – Не надо, – тихо попросила.

– Что не надо, Златовласка?

– Не целуй меня больше.

– Это почему же? Я же вижу, что и тебе это приятно?

Ее слова царапали душу, хоть я и понимал, что сама она вкладывает в них смысл несколько отличный, совсем не тот, что лез в голову мне.

– В последнее время я стала воспринимать тебя, как друга. Очень хорошего и надежного друга, – торопливо говорила она, не глядя на меня. И лишь ладошки ее продолжали прожигать мою грудь через ткань футболки. – Пусть все так и остается, очень прошу тебя. Ты мне очень помогаешь, за что я благодарна тебе. Извини, что не могу пока работать в доме твоего дяди… Я… я пока ни о чем не могу думать, кроме папы…

– Стоп! Не продолжай, – снова заставил я замолчать ее, чувствуя, как неприятно покалывает в груди сердце.

Я понял, что неприятно мне было услышать из этих желанных уст больше всего. Что я ей друг. Ну все верно – с друзьями не целуются в губы. Друг не завладеет грудью, чтобы ощутить ее мягкость и упругость. Друг не имеет права представлять себя в постели с подругой. Друг должен быть опорой, но не тем, кого можно пожелать в ином качестве. И я не хотел быть другом Алисы, но наши желания были расхожи.

– Не провожай меня в отделение, – снова заговорила Алиса, когда так и не дождалась от меня продолжения речи.

Я просто не знал, что сейчас ей можно сказать. А желание напиться и забыться накатывало все сильнее и сильнее.

– До завтра, Златовласка, – только и сказал.

Чуть снова не прижался к ее губам на прощание, но хватило сил остановиться.

Как дошел до машины, даже не запомнил. А потом решил ехать прямо в клуб, не сворачивая домой. Если даже приеду рано, то пропущу пару рюмок для настроения, ну и чтобы забыться хоть немного.

Блин! Как же классно он целуется!

Эта шальная мысль заставила меня отложить книгу и откинуться на подушку, мечтательно прикрыв глаза. Я даже ощутила губы Савелия на своих губах, как будто он вдруг оказался тут и прижал меня к своей груди. Запах его парфюма – едва уловимый и совершенно ненавязчивый тоже витал где-то рядом, проецируясь из моего сознания в реальность. И длилось это до тех пор, пока папа не заворочался в кровати. Вот тогда я вынырнула из мечтаний и вернулась в окружающую действительность.

– Что пап? – присела я на краешек его кровати.

Кое-как получилось разобрать, что хочет он пить. Еще сложнее было напоить его через соломинку. Но в конце он даже сделал попытку улыбнуться мне, что уже немного радовало. Мой папа самый большой жизненный оптимист, который никогда и не перед чем не сгибается. И из этого ужаса он обязательно выкарабкается! Это желание я уже читаю в его глазах.

Уже на город опустилась ночь, и небосвод был усыпан звездами. В окно заглядывал молодой месяц, и на минутку, если закрыть глаза, можно было представить, что все в моей жизни хорошо, что вот-вот наступит лето, которое я так любила, со всем тем теплым и радостным, что оно всегда приносило с собой.

Все так и будет! А все несчастья мы прогоним из своей жизни!

Папа снова уснул. Мне же не спалось, хоть ты тресни. И читать уже не хотелось, да и трудно это было делать при тусклом свете ночника.

Савелий обещал написать, но смс от него не приходили. А я ждала. Возможно, от скуки, но почему-то при этом вспоминала наш поцелуй и свой запрет делать это впредь.

Зачем я так ему сказала? Из вредности? Почему я не подпускаю к себе этого мужчину? Ответов на эти вопросы у меня не было. И я все отчетливее понимала, что с момента нашей первой встречи изменилось все и прежде всего мое отношение к Савелию. Только вот, какое оно теперь, я никак не могла выяснить для себя.