Аслан и Людмила - Дмитрий Вересов

Он мотал головой и что-то неразборчиво говорил по-русски, а то и на своем страшном и непонятном языке.

К утру Мила настолько плохо соображала, что уже не понимала, когда надо тряпку выжимать, а когда прикладывать к его лбу. Она поняла это, когда чуть было не облила его холодной водой. Тогда она села, чтобы минутку отдохнуть, да так и заснула, сидя, уронив голову на руки.

Бабка сменила ее. А поспать отпустила на чердак, дав с собой худенькое одеяло. А больше спать негде было. На чердаке было душновато, но зато пахло сеном. Почему-то у бабы Таси лежала здесь мягкая груда сухой прошлогодней травы. Да не просто сена, а какой-то особой: мяты, что ли, с ромашкой… Запах был потрясающий. Мила на эту травку рухнула и больше себя не помнила…

Она проснулась и долго не могла ничего понять. А когда вспомнила, то резко вскочила. Прежде, чем спуститься по приставной лестнице, заглянула вниз.

Бабки в доме не было. За окном смеркалось. Она проспала весь день…

Тревожно стало на душе. Родители ее, наверное, уже потеряли. Надо что-то делать. Но эти нервные мысли она отложила на потом. Куда она сейчас уйдет, когда он там лежит в таком состоянии…

С лаза на чердак его постели видно не было. Мила быстренько спустилась, прихрамывая на обе сбитые в лесу ноги, прошла босиком по полу. На цыпочках подошла к нему. По-хозяйски положила руку ему на лоб. Отвернулась, чтобы ничего не мешало сосредоточиться и определить температуру. Горит. Вздрогнула оттого, что он шевельнулся. И смотрел на нее теперь из-под полуопущенных ресниц.

Она, сама не зная, как это у нее получилось, провела рукой по его заметно заросшей со вчерашнего дня щеке. Хотелось его подбодрить, что ли. Он закрыл глаза.

— Ничего, — сказала она тихонько. — Все будет хорошо.

Он медленно покачал головой, облизнул пересохшие губы и отвернулся от нее к стене.

Она вышла на улицу. На ноги сразу накинулись комары. Из собачьей будки торчала рыжая лапа и кончик морды, даже не пошевелившиеся при звуке ее шагов. Так, подпрыгивая и хлопая себя по ногам, она стала оглядываться в поисках бабы Таси. Перед домом ее не было. Зато на веревке висели выстиранная рубашка и джинсы. Мила решила дом обойти. Бабка копалась на грядке с другой стороны. Что-то поздновато для огорода.

— Баба Тася! Здравствуйте! Весь день проспала. Ничего не слышала. Ну, как вы тут без меня?

— Выспалась — и слава Богу. Я вот днем с ним сидела, а сейчас решила все-таки тут покопаться. — Бабка смахнула комара со лба запачканной в земле рукой. — А то днем отойти от него боялась.

— Что — плохо совсем? — Мила обеспокоено вгляделась в бабкины глаза.

— Посмотрим, что ночью будет, — уклончиво ответила она. — Тут знаешь, рано говорить… Видала я всяких раненых в войну. Хоть и молоденькой совсем была, а помню. Бывало, сегодня лучше, а утром помер. — Бабка нагнулась и выдернула пару корешков из чисто прополотой земли. — Ладно, пойдем. Картошки сварим.

Они с бабкой пошли обратно к дому.

— Как зовут-то его, знаешь?

— Нет, бабушка. Знаете, когда тонула, не до того было… — Мила усмехнулась.

— Асланом звать его. Почти Русланом…. Вот такая у нас тут с тобой сказка. Тысяча и одна ночь…

Мила помогла принести ведро с водой от колодца. Чуть не переломилась. На даче у них таких громадных ведер не водилось. Так… пластмассовые. А когда притащила, бабка Аслана уже чем-то отпаивала.

А когда они с бабкой на кухоньке поели вареной картошечки с укропом, бабка сказала:

— Ночью посиди с ним. А я тут подремлю на лавке. Если что — буди, не мешкай. — Она налила отвар в стакан через тряпочку. — Пить ему давай побольше.

Когда Миле было десять, у кошки родились котята. Раньше ей таких чудес в жизни видеть не приходилось. Тогда, в детстве, даже ночью она просыпалась, чтобы встать и пойти посмотреть, как они все поживают в своей коробке у батареи. И сидела рядом по часу. И совсем не хотела спать.

А сейчас нечто похожее стало происходить с ней опять. Она подолгу смотрела на того, кого притащила на своих плечах в этот пахнущий особым травным запахом домик.

Всю ночь на столе горела лампа. Мила прикрыла ее газетой, чтобы свет не бил в глаза. В этом мягком освещении вся комната бабкиного дома казалась декорацией к какой-то сказке. Мила никак не могла понять, как за последние сутки двое доселе незнакомых ей людей так плотно заслонили собой весь горизонт. Вот ведь — оступись на один шаг, и рисунок судьбы абсолютно меняется. Жизнь, как река, огибает препятствие и прокладывает новое русло.

Она все еще не пришла в себя после всех этих невероятных событий. Никому и никогда, кроме мамы, она не была обязана жизнью. И это ослепительное откровение витало вокруг Аслана словно нимб.

Она удивленно смотрела на него взглядом художника. У него были такие выразительные черты лица, которые она сама придумать не могла бы. Хотя именно это и старалась сделать последние полгода. Вот, оказывается, каким он должен быть…

Нет, ангелом он мог ей показаться только потому, что спал. Конечно, он типичный демон. И она вспомнила, как он с ней разговаривал. И вспомнила, какой у него тяжкий взгляд. Хотя тогда глаза его были обращены внутрь. Он боролся с болью.

Но ни раскаянья, ни мщенья

Не изъявлял суровый лик:

Он побеждать себя привык!

Не для других его мученья!

Она проснулась оттого, что солнце уже взошло, и лучи его показались прямо над верхушками деревьев, которые она видела из окна. Ночью она так и заснула за столом, уложив щеку на руки.

Ночь прошла спокойно. Пару раз она вставала и подходила к нему, когда он говорил что-то во сне. Клала прохладную ладонь на его лоб, и он затихал. И ей это нравилось. Нравилось, что она может сделать так, чтобы ему стало спокойнее. В ней пробудился дремлющий в каждой девушке материнский инстинкт. А обращенный к мужчинам, он усиливается в десять раз. Видимо, заговорила память предков. Раненый мужчина — вечный ребенок на руках сотен поколений женщин.

Она подняла голову и увидела, что он не спит. Травки бабушкиной она ему ночью не давала, не хотела будить. А травка у бабушки была не простая. Видимо из-за нее он и проспал больше суток.

Сейчас он лежал и смотрел на нее. Она с удивлением обнаружила, что глаза у него вовсе не черные, как ей вначале показалось, а приглушенно-зеленые, непрозрачные, с очень длинными ресницами. Она давно заметила, что у южных детей прямо-таки фантастические ресницы. Но во что они превращаются у взрослых мужчин, никогда внимания не обращала. По понятным причинам старалась в глаза этим мужчинам не заглядывать.

Если бы он видел, что она проснулась, то, наверное, не стал бы так настойчиво смотреть ей в лицо. Но он продолжал смотреть и смотрел как-то задумчиво. Ей показалось, что она просто предмет, на котором случайно остановился его взгляд.