Жужжащие. Естественная история пчёл - Тор Хэнсон

В нашем небольшом курятнике долгожительницей была Золотушка породы палевый плимутрок. В свои поздние годы она начала набирать вес и теперь еле протискивалась через узкий дверной проход курятника. В результате рядом всегда валялись выпавшие перья — желтые и пушистые, и мне показалось, что их можно использовать, чтобы довольно легко проследить за шмелем. Мы выбрали маленькое аккуратное перышко, подрезали его до нужного размера и вернулись к дому, где Ноа без промедления поймал шмелиху на цветках куста крыжовника. После непродолжительного охлаждения нашего объекта в холодильнике (рекомендованные действия в целях успокоения холоднокровных животных) я нанес немного водорастворимого клея на кончик пчелиного брюшка и приладил к нему перышко. Затем мы посадили шмелиху на верхнюю ступеньку крыльца, а сами, надев сапоги, присели рядышком готовые сразу рвануться с места.

Всего мгновение понадобилось ей, чтобы отогреться, и вскоре она уже принялась чистить антенны и выглядела готовой к полету. Мы видели, как сокращалось и дрожало ее брюшко, распределяя по всему телу тепло от работающих мышц. После чего она неожиданно дотянулась задней ногой до перышка, захватила его и отбросила с раздражением — по крайней мере, это так выглядело.

В популярной книге с детскими стишками английская поэтесса XIX в. Сара Кольридж однажды так мечтательно написала: «Вот бы нам ощутить, хотя бы слегка / Горячую нежность, что в сердце шмеля»[133]. Мисс Кольридж явно никогда не пыталась приклеить перышко к шмелю. Она бы написала и другие строки, если бы увидела, как наша шмелиха ожесточенно топтала всеми шестью ногами раздражающее ее перо, превращая его в клейкий шарик, а затем с жужжанием затрепетала крылышками и рванулась навстречу лучам солнца, исчезнув из поля зрения. Потом мы перепробовали еще несколько подобных способов, но результат оставался прежним. Хотя шмели напоминают неуклюжих плюшевых мишек, их ноги чрезвычайно подвижны и приспособлены для того, чтобы дотянуться и счесать пыльцу практически с любой части тела. Они добирались даже до самых маленьких и хорошо прикрепленных перышек. Как оказалось, шмель в состоянии избавиться даже от пера, привязанного к нему ниткой. Избрав другую тактику, мы напылили на нескольких пчел частицы ярко-синего мелка, от чего они стали неплохо выделяться на фоне листвы или зеленой лужайки. (Малайзийские пчелы-плотники от природы обладают плотным опушением синего цвета, и их, должно быть, нетрудно выслеживать в тропическом лесу.) К сожалению, наши обсыпанные мелом шмели совершенно терялись на фоне голубого неба, оставляя нас буквально в нескольких шагах от своих скрытых гнезд.

В конце концов сработало то, что является естественным для традиционных охотников за медом, а именно состояние повышенной бдительности, — мы находились в постоянном поиске. Мы привыкли поворачивать голову в сторону любого проносящегося мимо жужжащего объекта и особенное внимание начали уделять «подозрительным пчелам», как метко прозвал их Ноа: когда матка обследует корни перевернутого пня или рабочие особи крутятся там, где отсутствуют явные источники нектара и пыльцы. Когда я увидел шмеля, вылетевшего из старого сарая для лошадей, нам не составило труда отыскать внутри не одно, а целых два гнезда. Матка шмеля Ситки[134] (Bombus sitkensis) выбрала себе место под старой деревянной палетой метрах в трех от брошенной полевкой норы, в которой поселился другой вид, известный как мохнатоусый шмель[135]. Я понял, что, поставив шезлонг между ними, смогу следить за движениями возле обоих гнездовых ходов и в то же время работать над этой самой книгой. Оказалось, что там очень даже плодотворно удается писать. Без телефона и электронной почты я не без удовольствия отвлекался разве что на снующих туда-сюда шмелей.

Сначала я наблюдал просто двух шмелиных маток, то и дело улетающих и возвращающихся с плотными обножками на задних конечностях. Во время этих первых важных недель жизни колонии матка выполняла всю работу самостоятельно, как это обычно бывает у одиночных пчел: собирала провизию и откладывала яйца. Но если бы я только смог заглянуть внутрь, то увидел бы, что эти гнезда совершенно отличаются от таковых у каменщиц, роющих и солончаковых пчел. Вместо запечатывания яиц поодиночке в отдельных камерах шмелиная матка откладывает их группами и насиживает, как птица, воздействуя своим теплом на скорость их развития. Сидя в шезлонге и глядя на часы, я мог предсказать, чем занимается каждая из шмелих. Сбрасывание обножки или отрыгивание нектара в гнезде занимает не больше минуты, но если там имеются яйца, требующие насиживания, то матка может оставаться внутри около часа до следующего вылета. Это становилось похоже на соревнование: из какого гнезда вылетят первые рабочие особи; правда, когда этот момент наступил, я его чуть не пропустил.

«Крошечные!» — гласит моя заметка, описывающая двух черных насекомых, которых я увидел вылетевшими с жужжанием из-под старой палеты, где скрывалось гнездо шмелихи Ситки. Они выглядели как домашние мухи, правда, с небольшими пучками белесых волосков, украшавших их брюшко. Небольшие размеры этих только что появившихся на свет первенцев — первых рабочих особей — говорили просто о недостатке питания. В одиночку воспитывая свое первое потомство, царица часто не в состоянии обеспечить их достаточным количеством пыльцы, чтобы они могли в полной мере вырасти. В некотором смысле она поступает так из рациональных соображений, стремясь ввести разделение труда и касты, определяющие жизнь в колонии общественных насекомых. В конечном итоге пчелы-кормилицы, сторожевые пчелы и множество иных рабочих особей возьмут на себя заботу о поддержании растущей колонии, позволяя матке сосредоточиться на откладке яиц. В последующих поколениях, среди которых все больше и больше взрослых особей будут заняты сбором пыльцы и заботой о личинках, шмели окажутся раз в десять крупнее тех, которых самостоятельно вырастила основательница. Теперь, заметив этих двух первенцев, я понял, что процесс активно идет, но, увидев их вылетающими на поиски корма, испытал смешанные чувства, ведь это означало, что я, возможно, в последний раз видел их большую, неуклюжую царицу. Разделение труда, при котором рабочие становятся ответственными за сбор пыльцы и нектара, подразумевало, что матка проведет остаток своей жизни в темном гнезде в качестве машины по производству яиц в окружении отпрысков, среди разрастающейся сети ячеек с расплодом, запасами пыльцы и восковых горшочков. Однако так получилось, что я больше никогда не видел ни царицу, ни первенцев, ни каких других пчел из этой колонии. В следующий раз, когда я устроился в своем шезлонге, чтобы в очередной раз вести наблюдения, гнездо этих шмелей безмолвствовало.