Восьмой детектив - Алекс Павези

Следующая дверь была заперта. Чарльз пару минут дубасил в нее рукояткой своего пистолета, но ответа не последовало. Он огляделся в поисках ключа, но безрезультатно.

– Это не к добру, – сказал он.

– Осталось три двери. И трех тел не хватает. Вернемся сюда позже.

Вторая дверь тоже была на замке. Следующая после нее открылась в узкую светлую комнату с односпальной кроватью вдоль стены. На кровати лежала молодая женщина, все еще в дневной одежде и в туфлях. Она казалась спящей, но они знали, что это не так. Еще в комнате был прикроватный столик, на нем лежал томик рассказов русских писателей, и было видно, что книгу недавно читали. У подножия кровати нашелся саквояж, правда, нераспакованный. Несколько книг стояли на полке над столиком, зазор между ними указывал, что одну оттуда вынули.

– Я ее помню, – сказала Сара, вспоминая яркие голубые тени, которые заметила на этой женщине два дня назад. – Она прошла мимо меня с симпатичным молодым человеком. Он молчал, а она вовсю болтала. Рассказывала, что думает о наших краях.

Чарльз кивнул.

– Весьма печально, она ведь твоя ровесница. Впрочем, не могу сказать, что удивлен.

Он не пояснил свой загадочный комментарий, и они вышли из комнаты.

За последней дверью они нашли труп молодого мужчины, также лежавшего на кровати, правда, в пижаме и под одеялом. Комната была столь же бедна.

– Молчаливый молодой человек?

Сара кивнула. Его багаж был полностью разобран, и она сочла этот оптимизм трогательным в свете того, что случилось потом.

– Грустно. Он показался мне очень приятным.

– Что ж, он определенно привлекателен. – Чарльз накрыл простыней его лицо.

Сара присела, чтобы достать нечто из-под кровати. Это была еще одна книга – «Таинственные рассказы». Она повернулась к столику возле кровати. На нем стояла наполовину расплавленная темно-зеленая свеча. Она осторожно провела пальцем по растекшемуся воску.

– В соседней комнате была такая же свеча, которую тоже зажигали. В обеих комнатах нет электрического освещения. Я думаю, в свече содержится какой-то яд.

– Который выделяется, когда она горит, ты хочешь сказать?

– Да. Яд, смешанный с воском и образующий смертоносные испарения. Наверное, он и убил их обоих: этого мужчину и женщину в соседней комнате, – это единственное, что их объединяет. Судя по всему, они умерли первыми. Я видела свечу в корзине для бумаг в одной из других комнат.

На лице Чарльза был написан скепсис.

– С чего ты взяла, что они были первыми?

Сара указала на кровать.

– Их осмотрели и аккуратно уложили в приличном виде. Остальные – те, кого мы нашли, – лежали там, где их настигла смерть, кроме женщины в комнате с часами. Все трое, видимо, скончались еще до того, как вспыхнула паника, прежде чем кто-либо понял, что происходит. И эти двое, похоже, умерли одновременно: отравленная свеча – слишком заметная уловка и дважды вряд ли сработает.

Он взял ее за руку.

– Звучит очень разумно, дорогая. Но мы не можем простоять тут весь день, выдвигая теории. На улице есть сарай, там может найтись топор или что-то вроде него. Чтобы попасть в те две запертые комнаты. А потом мы уедем.

– Я подожду здесь. – Ей хотелось продолжить расследование.

Он покачал головой.

– Господи, нет. Это небезопасно. Убийца в любой момент может выскочить из-за одной из тех дверей.

– Все будет хорошо, Чарльз. Любое движение в этом доме сопровождается громким скрипом. И те две комнаты заперты. Если я услышу хоть шаг или скрежет ключа по металлу, то тут же выбегу и отыщу тебя.

– Хорошо, – вздохнул он, – полагаю, в этом есть логика. Но будь осторожна, моя лапочка.

– Кроме того, – добавила она, – куда вероятнее, что убийца прячется в сарае.

Он побледнел, пытаясь сохранить отважный вид.

– Ну что ж.

Он поцеловал ее и ушел, прежде чем она успела его выпроводить.

Сара стояла одна в конце коридора. Тишина была словно теплая ванна.

Она прислонилась лбом к стене. Это была не подобающая леди привычка – Чарльз бы не одобрил, – но ей она помогала сконцентрироваться. Никаких помех, только она и ее мысли и ощущение жара на лбу от трения об обои, по которым он неощутимо сползает. И тут до нее дошло: «Где надежнее всего можно спрятать листок? В лесу. А где проще всего спрятать лист бумаги?»

Она вошла в комнату мертвой девушки.

– «Рассказы русских писателей», – пробормотала она, поднимая тяжелый том со стола. – Прости, но не в твоем они вкусе. Эту книгу ты выбрала из-за ее размера. – Она пролистала страницы. – Все же в некотором смысле ты оказалась хитрее всех.

В книгу были вложены согнутый, исписанный от руки лист и белый квадратик картона с сеточкой тонких линий, свидетельствующих, что в какой-то момент его смяли в комок. «Скарлетт Торп, распутница, обвиняется в соблазнении мужчины и убеждении его совершить самоубийство ради ее выгоды».

Обвинение казалось еще более суровым, чем леденящее безмолвие в спальне.

Тон записки был менее враждебным. Сара присела на кровать, чтобы прочесть ее.

«Я попала в совершенно невероятное стечение обстоятельств. Меня пригласил сюда на выходные человек по имени О. Т. Кин, который узнал обо мне от предыдущего нанимателя. Он не уточнил, от кого именно. Ему нужно было, чтобы кто-то представился его племянницей на встрече с потенциальными клиентами. Он хотел создать впечатление, что у него традиционное семейное предприятие. Все, что от меня требовалось, – произвести хорошее впечатление, выглядеть компетентной, что-то в этом роде. В общем, я последовала указаниям и обнаружила, что еду с еще несколькими людьми, к которым обратился О. Т. Кин. Я не была уверена, что они не те самые упомянутые клиенты, поэтому на всякий случай представилась его племянницей. Я не знала, что мы едем на остров. Это было довольно чудно́, но мне не пришло в голову отказаться. Слишком уж хорошо платили. Нанятый Кином Стаббс перевез нас на остров. Он сообщил нам, что Кин задерживается и присоединится к нам позже. Нас было восемь человек, плюс Стаббс с женой».

Сара перевернула страницу.

«C самого начала все было очень странно. Все без конца любезничали ни о чем и недоумевали, что же дальше. Затем за ужином миссис Стаббс раздала нам конверты, подписанные нашими именами, однако к тому моменту она еще не успела запомнить, как нас зовут, и ей приходилось выкрикивать наши имена, как на перекличке в школе. Каждое письмо обвиняло своего получателя в каком-то нераскрытом преступлении. Разразился большой скандал. Один мужчина зачитал свое обвинение вслух, и начались препирательства о том, должны ли остальные поступить так же. В конце концов мы все так и сделали. Кроме двух леди, которые сильно расшумелись. Эксцентричная старуха, миссис Трантер, со своей подневольной компаньонкой Софией. Она из тех невыносимых верующих, которые никогда в жизни не призна́ются в содеянном. Впрочем, я стояла позади них и смогла прочесть большую часть написанного. Что-то о том, как они поехали в Амстердам и столкнули попрошайку в канал. Жуть. Затем доктор – человек, чей вид вызвал у меня подозрения, – типично по-мужски назначил себя главным».