Мятеж - Ханна Мэтьюсон

задумываться о заклинании. О том, в чем были его… слабые места.

– Ты имеешь в виду, где ты ошибся. Это заклятие могло сотворить что угодно, и мы никак не можем узнать, что именно, потому что ты был слишком вспыльчив, чтобы подумать.

– Я пытаюсь быть откровенным с тобой, Кассия, – отрезал он. – Я не обязан тебе ничего из этого рассказывать. И если бы ты не украла ее тогда, это заклинание все еще лежало бы в чулане.

– Если бы я не…

Он бросил взгляд на дверь, и Кассия поняла, что кричит. Где-то в глубине души ей пришло в голову, что единственное, что когда-либо заставляло ее повышать голос, – это ее брат.

– Что ты вообще делала в чулане? Или Странствующем Месте, если уж на то пошло? За исключением особых случаев, только президенту разрешается принимать гостей.

– Это было нужно, чтобы я могла практиковать свою магию без посторонних глаз. Джаспер сказал, что никто никогда не ходил в чулан. Он украл ключ.

Олливан ухмыльнулся.

– Похоже, Джаспер нашел в тебе нового меня. Он определенно выбрал правильную семью, чтобы втереться в доверие.

– Почему ты такой ублюдок? – прошептала Кассия.

Он резко поднял голову. В его глазах пылал огонь.

– Что, прости?

– Не все крутится вокруг тебя, Олливан, – сказала Кассия, и в ней тоже вспыхнул гнев. – Мы с Джаспером друзья.

Олливан подавил смешок и постарался напустить на себя серьезный вид.

– Где вы с Джаспером проводили свои уроки?

– Какое это имеет отношение к… – тяжело вздохнула Кассия. – В саду.

– А ты когда-нибудь показывала ему дом? Он когда-нибудь просил тебя показать его?

– Ну… да.

– Он интересовался моими вещами? Хранилищем? Вещами матери?

Это было всего месяц назад или около того. Кассия теряла терпение из-за заклинания, и Джаспер предложил ей отвлечься.

– Я показала ему твою комнату. Он просто поддерживал разговор, – медленно произнесла она, хотя у нее начали закрадываться сомнения.

– У меня были заметки. Записи о заклинаниях из архивов. Улики, которые изобличили бы его так же сильно, как и меня, реши я, что месть того стоит. Они исчезли. Все исчезло.

Я знал, что он собирается сделать что-то подобное, сказал Джаспер. Я даже подготовился.

Нет. Это все Олливан. Он просто пытался заставить ее почувствовать себя дурой.

– Ты лжешь.

Он на мгновение замолчал, хмуро изучая ее. Кассия приготовилась вложить в свой в ответ тот же яд, что и он, но через некоторое время Олливан отвел взгляд.

– Я полагаю, это не имеет значения, – тихо сказал он.

– Почему, Олливан? Зачем вообще все это делать? Зачем подставлять Джаспера?

– Потому что из-за него меня изгнали, – яростно сказал он, сверкая глазами. – Он пытался разрушить мою проклятую звездами жизнь.

Кассия улыбнулась. Она смоделировала это по образцу одной из его улыбок; насмешливая полуулыбка, полугримаса, которую он любил показывать людям, которых считал глупее себя.

– Расскажи мне, пожалуйста, как именно ты убил кого-то по вине Джаспера. Я хочу хорошенько посмеяться.

Он одарил ее точно такой же улыбкой. Она скрестила руки на груди, чтобы сохранить самообладание.

– Скажи, если бы я рассказал тебе, что именно произошло. – Его голос был спокоен, но в его интонации чувствовалась жалость к себе. – Скажи, будь его слово против моего. Ты бы мне поверила?

Джаспер уже спрашивал ее о чем-то подобном той же ночью, и она не колебалась с ответом. Но тем не менее Кассия искренне уважала Олливана. И сегодня вечером она увидела Джаспера с другой стороны, что поставило под сомнение разумную, добрую версию, которую она знала. Но Олливан имел на него зуб. Теперь она знала, что это правда так. Кассия, вероятно, была бы столь же нервной, если бы чародей с мастерством Олливана и жаждой мести только что вернулся в ее вселенную. Еще и то, что Олливан сказал насчет мотивов Джаспера. Расплывчатое утверждение, что по какой бы причине он ни решил стать ее наставником – из интереса к вещам Олливана или интереса к семье верховного чародея – Джаспер использовал ее. Как будто Олливан, пребывая в другом измерении, знал больше о произошедшем за последние несколько месяцев, чем она сама, проживая это.

Кассия задумалась. За тот единственный год, что они прожили вместе с тех пор, как ей исполнилось пять, он не меньше двух дюжин раз приходил домой со следами драки на лице. Сейчас он, напустив на себя сердитый, угрюмый вид, ждал ее ответа. То же самое забытое звездами выражение лица, которое он всегда носил, стоило кому-то обвинить его в одном из ужасных поступков или в том, что сказанное им было лишь наглой ложью. Да, сегодня вечером она увидела в Джаспере что-то пугающее, но в Олливане этого было куда больше.

– Нет, – сказала она ему. – Конечно, я бы тебе не поверила.

Он опустил голову, но Кассия успела увидеть боль в его глазах. Она почувствовала укол вины раньше, чем смогла убедить себя, что это притворство. Нет, не притворство. Олливан всегда искренне считал себя обиженным.

– Итак, Джаспер держит тебя на привязи, как когда-то держал меня.

Она покачала головой.

– Дело не в Джаспере. Дело в тебе. Полагаю, ты думаешь, что Джаспер не меньше тебя виноват в том, что, возможно, чуть не умер в нашем павильоне, потому что сам спровоцировал тебя на эту последнюю безумную затею.

Она указала на мокрую куртку, в которую все еще была закутана Вайолет.

– Просто скажи мне, что ты знаешь, как все исправить.

– Конечно, знаю. Я совершенствовал это заклинание в течение года. Если бы ты просто передала мне мою записную книжку, красную… ой.

– Что значит «ой»?

– Я оставил ее в президентском убежище.

Он громко зевнул и повалился обратно на кровать.

– Тем лучше. Я слишком устал, чтобы разбираться с этим сейчас. Утром я возьму ее с собой в Странствующее Место.

Он выглядел измученным. Она так и не узнала, как действия Джаспера могли сделать его преступником. Якобы. Но она тоже была измотана, и пребывание рядом с Олливаном только усугубляло это состояние.

Она повернулась к двери, но затем обернулась вновь. Пиджак на столе притягивал ее. Если Олливан прав насчет того, насколько опасным было заклинание – а он никогда бы не стал преувеличивать собственную глупость, – тогда ничего не поделаешь; Вайолет следовало уничтожить. Кассия хотела бы чувствовать себя чуть менее расстроенной по этому поводу. Ей захотелось попрощаться, но она сделала это молча, словно вознося молитву звездам, чтобы у брата не было повода вновь насмехаться над ней.

– Обязательно сделай это, – сказала она, выходя из комнаты. – И надеюсь, что я