Пока смерть не обручит нас - Ульяна Соболева

— Ну так вытаскивай.

Я обернулась на герцога — тот уже опустил мушкет и теперь смотрел на меня с нескрываемым раздражением.

— Давай. Вытаскивай, а ты… — он перевел взгляд на коня, — одно твое неверное движение, и я тебя пристрелю. Понял?

Я продолжила поглаживать коня по боку, а сама взялась за ветку и попробовала потянуть, конь вскинулся, задергался, чуть не прошиб мне голову копытом.

— Не стреляйте. Нет!

— Никто не вытащит эту деревяшку! Проклятый черт не дастся.

— Дастся! Я закрою ему обзор собой, буду гладить его и говорить с ним, а вы вытащите ее.

— Я? Еще чего. Проще пристрелить!

— Конечно проще! — зло сказала я, — Намного проще. Я не думала, что герцог Ламберт ищет легкие пути и откажется от самого красивого жеребца. Я думала вы борец…, наверное, первое впечатление обманчивое.

— Я пристрелю вас обоих.

— Так что вам мешает это сделать?

Несколько секунд он молчал, стискивая оружие в ладони, потом кивнул на коня.

— Давай, заговаривай ему зубы попробуем сделать как ты говоришь, но если не получится — я вышибу ему мозги!

Я гладила морду коня, глядя в голубые глаза, водила пальцами по скулам, по гриве.

— Будет больно всего несколько секунд, а потом я забинтую тебя и все пройдет. Обещаю.

— Вы еще станцуйте для него.

— Любой зверь любит ласку, — тихо сказала я, продолжая гладить коня между ушами и видя, как он закрывает веки, наслаждаясь нежностью.

— Резким рывком тяните ветку, он успокоился. Сейчас. Давайте!

Конь не успел вскинуться как герцог вскрикнул, что достал ветку, я продолжила гладить несчастное животное по морде. Потом оторвала от подола кусок ткани и перевязала ногу Азазеля.

Встала с колен, вытирая лоб тыльной стороной ладони.

— Насчет зверя и ласки, — голос прозвучал у самого уха, и я вздрогнула, не успев обернуться, ощутила, как губы герцога коснулись моей шеи чуть ниже уха, — вы совершенно правы — любой зверь любит ласку.

Нежно обхватил мою шею ладонью, чуть разворачивая меня к себе.

— Если вы виновны в смерти ребёнка — вы умрете! — так же нежно прошептал над моим ухом, я хотела дёрнуться, но он не дал, — Молите Бога чтоб его кто-то убил, и вы смогли это доказать.

Издалека послышались крики и топот лошадей. Охрана герцога наконец-то нашли нас. Они пытались поймать Азазеля, чтобы тащить его насильно, но конь вскочил на ноги и теперь никого не подпускал к себе. Одного из стражей ударил копытами в грудь, второму раздробил лицо.

— К черту этого зверя. Он мне надоел.

— Не надо!

Я бросилась к коню и выхватила веревку из рук одного из стражников.

— Я приведу его в замок. Отойдите от него. Он вас боится. Не доверяет вам.

Азазель позволил мне сесть ему на спину. Более того он склонился передо мной, чтоб мне было удобнее это сделать и когда я обхватила руками его шею, в толпе послышался шепот.

— Ведьма… и конь дьявольский ей покорился!

Барон Гортран Франклин Уэлч. Мой советник, мой брат по оружию, первый, кто признал меня, вернувшегося из лепрозория и похожего на ободранного больного пса. Первый, кто присягнул мне в верности и начал вместе со мной отстраивать Адор. Сейчас он стоял рядом со мной возле тела маленького Джека и смотрел как лекарь накрывает простыней покойного.

— Никаких следов насильственной смерти нет. Как нет следов воспаления, отравления или других признаков инфекции.

— И что это по-вашему значит?

Спросил я. Хотя и знал ответ. Тот самый в который верить не хотелось.

— Я не знаю, что вам сказать. Мы, люди науки, прагматичны и в высшие силы не верим. У всего есть начало и конец, есть причины для смерти их не может не быть. Но не все подвластно медицине.

— Мать утверждает, что ее сын был совершенно здоров и что это ведьма его убила. Ведьма с зелеными глазами и со змеёй на руке.

Я бросил взгляд на Гортрана.

— Я знаю, что они утверждают.

— Все ли знаешь? Люди не скажут тебе в глаза… а мне приносят слухи. Она выпивала его дыхание, тянула в себя и люди это видели.

— Бред! Люди видели, как она спасала ребенка. Она не выпивала его дыхание, а отдавала ему свое! Питер точно так же поступал, пытаясь вернуть к жизни полумертвых.

— Расскажи это толпе!

Гортран погладил густую соломенную бороду и устремил взгляд куда-то поверх тела ребенка.

— Я не собираюсь оправдываться перед толпой.

— Тебе придется. Они будут жаждать мести.

Я повернулся к лекарю.

— Напишешь заключение, что мальчишка был болен и умер.

Лекарь выпучил на меня свои карие глаза навыкате и стал похож еще больше на жабу так его прозывали за глаза. Доктор Жаба.

— Чем болен?

— Плевать чем. Придумай. Так чтоб выглядело правдоподобно. Чтоб они поверили.

— Но ведь мать и родня знают, что он не был болен и …

Я резко схватил лекаря за толстую потную шею и чуть приподнял вверх. Теперь его глаза грозили вывалиться из орбит.

— Ты врач ты понимаешь больше них. Я хочу, чтобы ты сказал то что я велю иначе у меня заболеешь ты сам. — Я склонился к его уху, — предполагаешь, как легко устранить тебя без следов насильственной смерти?

Врач отрицательно задергал головой.

— Ты не хочешь этого знать. Только от мысли об этом тебе станет больно. — я сдавил жирную шею еще сильнее, — я возьму кочергу, разогрею ее на огне так что она станет белого цвета, поставлю тебя раком, сдеру штаны с твоей толстой задницы и всажу в твое тело эту кочергу. Она сожжет все твои внутренности, а с виду ты будешь целехонек, как огурчик. И ни один лекарь не найдет чем ты был болен. В колдовстве я обвиню твою жену… или дочь, или их обеих. И они последуют на тот свет за тобой. Возможно, я так же прикажу сварить живьем вашего кота.

— Кота не надо, Морган. Кота-то за что? — серьезно сказал Гортран и в задумчивости покрутил в руках кочергу, перекидывая ее с одной ладони в другую. Я с трудом сдерживался чтобы не расхохотаться так как представлял, о чем мог думать Горртран в эту секунду.

— Ладно. Кота не трону. — снова посмотрел в выпученные глаза лекаря, — ну так как? Ты уже вспомнил какую болезнь обнаружил у мальчишки?

— Дааа, — тот быстро закивал кудрявой седой головой, — у него было острое воспаление кишечника.

— Вот и хорошо. Пиши свое заключение.

* * *

Мы с Гортраном вышли на улицу, и я подставил лицо прохладному воздуху. Наконец-то она настала эта вечерняя прохлада после полуденного зноя. У меня все еще дымилась кожа то ли от жары, то ли от того что я все еще оставался возбужденным до предела. Барон хлопнул меня по спине: