1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных - Роберт Кершоу

Группа обер-лейтенанта Кнаака в колонне беженцев доехала до пригородного района Даугавпилса Гривы, расположенного на южном берегу Западной Двины. В первом из трех грузовиков Кнаак въехал на мост. Поравнявшись с красноармейским постом, диверсанты увидели, что охрана занята разговором с гражданскими лицами, судя по всему, тоже русскими. Не теряя времени, немцы приступили к операции. Самых ближайших часовых прикончили штыками, но те все же успели поднять тревогу. Кнаак, поняв, что операция может сорваться, велел шоферу поддать газу, и на большой скорости грузовик устремился на другой конец моста. Остальные машины последовали за ним.

Услышав доносившуюся со стороны Гривы стрельбу и разрывы гранат, головной 10-й танковый полк двинулся к мосту. По приказу командира полка подполковника Гронхофера танки ехали с закрытыми крышками люков, а вскоре лязг их гусениц раздался на улочках Гривы. Гражданское население тут же попряталось.

Сидевший в кабине обер-лейтенант Кнаак прокричал водителю не сбавлять скорость. Следовавшие за ним бойцы его группы не отставали. Вдруг вспышка и грохот выстрела — огонь вели с дальнего берега Даугавы. В следующую секунду в грузовик угодил противотанковый снаряд. Грузовик потерял управление. Мертвый Кнаак вывалился из кабины. Тут же из окон домов на берегу реки русские открыли ураганный огонь по машинам с диверсантами. Но на мост уже въезжали немецкие танки. От разрыва снаряда, попавшего в металлоконструкции моста, сдетонировала часть заряда, предназначенного для подрыва. Повреждения оказались незначительными, однако на какое-то время немецкие танки остановились. Солдаты диверсионной группы оказались в ловушке. Штайнбергер так вспоминал, что произошло:

«Никто не мог понять, где свои, а где чужие, и от надвигавшихся танков в этом хаосе досталось и немцам. В успешных операциях мы потерь либо не имели, либо они бывали незначительны. Но, если что-то пошло не так, например, когда противник нас обнаруживал, тогда погибали практически все».

Первыми мост через Даугаву миновали танки взвода, которым командовал лейтенант Шмидт. Вскоре оставшиеся машины 9-го батальона 10-го танкового полка вступили в ожесточенный бой с русской пехотой. Красноармейцы связками гранат пытались подорвать гусеницы немецких танков. На улицах города в бой вступила советская противотанковая артиллерия, но немецкие танки и пехота, переправившись по мосту, уже начали проникать в город.

Бои не утихали целый день, над городом поднимались огромные клубы дыма. Русские несколько раз предпринимали безуспешные попытки отбить мосты. Ничего не дали и атаки двухмоторных советских бомбардировщиков, пытавшихся разбомбить мосты. Красноармейцы группами старались пробраться к мосту и привести в действие заложенные под опорами взрывные устройства. Всего в ходе 164 боев за мосты через Даугаву (Зап. Двину) немцы уничтожили 20 легких русских танков, 20 артиллерийских и 17 противотанковых орудий.

Таким образом, войска группы армий «Север», преодолев Западную Двину, создали плацдарм для наступления немецких войск на Ленинград.

«Новостей никаких»

В рейхе народ новостями особо не баловали. После первого сообщения о начале кампании в России население целую неделю не имело никакой информации о ее ходе, если не считать, конечно, крайне скудных ежедневных сводок ОКБ. В них не назывались ни номера частей и соединений, ни советские населенные пункты. Имперский министр пропаганды Геббельс был непревзойденным мастером по части манипулирования общественным сознанием. «Настроение в массах можно охарактеризовать как упадок духа, — записал он в свой дневник 23 июня. — Нация желает мира, но не ценой поражения, однако каждый новый театр военных действий пугает и беспокоит». Прекрасно зная об успехах, достигнутых в начале кампании, он 25 июня тем не менее записал: «Пока что мы не включаем никаких деталей в сводки ОКВ — врага необходимо держать в неведении». И, надо сказать, этот период неведения был использован Геббельсом мастерски. Прессе запретили публиковать карты России, на которых эта страна была представлена целиком. «Огромные расстояния могут напугать общественность», — так мотивировал он свое решение. В точности так же резко рейхсминистр пропаганды был настроен против оглашения сроков завершения этой кампании, о которых трубило имперское Министерство иностранных дел. «Если мы станем говорить о четырех неделях, а в итоге выйдет шесть, наша величайшая победа обернется чуть ли не поражением. Я даже заставил гестапо принять меры против одного, самого рьяного крикуна», — признался Геббельс.

Нервозность и обеспокоенность первых дней сменялись безмолвным одобрением и доверием. Уверенность в скорой победе над Россией стала общепринятым взглядом, что было следствием предшествующих победоносных кампаний. Распространялось множество слухов, лишь подливавших масла в огонь. Говорили о взятых в плен более 100 тысяч русских. Отчет СС о «Ситуации в рейхе» гласил: «Уже во вторник (т. е. на третий день войны. — Прим. авт.)люди говорили об уничтожении 1700 русских самолетов. К среде уже называлась цифра 2000. Люди были убеждены, что германские войска углубились в русскую территорию куда дальше, чем официально сообщалось. Все карты России исчезли с прилавков книжных магазинов. В Дрездене ходили слухи, что вермахт уже в сотне километров от Москвы».

В письмах солдатам на фронт в качестве постоянной темы присутствует обеспокоенность недостатком информации о боевых действиях на Восточном фронте. Одна женщина на восьмой день кампании в письме своему супругу писала следующее: «Вот и опять наступило воскресенье, а тебе столько за эту неделю довелось пережить. И сегодня от тебя нет письма». 28 июня одна мамаша, убежденная нацистка из Брандта, писала сыну: «Я ни на минуту не сомневаюсь в победе над этими собаками, которых и людьми-то не назовешь». И все же, несмотря на все догмы национал-социализма, в письме проступает тревога за сына, сражающегося на фронте:

«Из утренних сообщений Верховного главнокомандования вермахта мы узнаем, как и где мы поддали этим варварам. Мой дорогой мальчик! Ты знаешь, как я беспокоюсь о тебе и о Йозефе! Как только появится возможность, черкни мне — хотя бы открыточку».

Из трех группировок, сосредоточенных для вторжения в Советский Союз, наиболее мощными силами располагала группа армий «Центр». Перед входившими в ее состав танковыми группами — 3-й и 2-й (Гота и Гудериана соответственно) — стояла задача окружить советские войска, находившиеся на границе, и не допустить их отхода в глубь территории страны, где они могли бы закрепиться на естественных водных преградах, реках Днепр и Западная Двина. Требовалось как можно скорее выйти в верховья этих рек и закрепиться там, поскольку именно в этих местах 166 проходит дорога Минск — Смоленск — Москва. Иными словами, войска фон Бока двигались по тому же маршруту, которым сто тридцать лет назад проследовала «Великая армия» Наполеона. Когда массированное наступление танковых сил группы армий «Центр» неудержимо покатилось на восток, германская воздушная разведка стала докладывать о бесконечных колоннах русских, отступавших из Белостоке — кого выступа.

Одновременно поступали сообщения о растущем сопротивлении русских, которое, по мнению командующего группой армий «Центр» фельдмаршала фон Бока, по сути, было не чем иным, как прикрытием отступления. Первоначальный замысел плана «Барбаросса» предусматривал, что первое кольцо окружения советских войск должно будет замкнуться в районе Минска. Фон Бок настаивал на том, чтобы танковые группы продолжали стремительное наступление до Смоленска, то есть на 320 км восточнее. Таким образом удалось бы воспрепятствовать отходу значительных сил Красной Армии в заболоченную пойму Березины. Однако в штабе ОКХ с некоторой иронией напомнили ему о том, что нечто подобное уже случилось однажды с немецкими войсками у Мааса под Седаном в ходе французской кампании 1940 года, когда из-за стремления во что бы то ни стало выйти к проливу Ла-Манш создалось угрожающее положение для наступавших танковых дивизий. До каких пор можно гнать вперед танки, игнорируя неизбежное при этом оголение флангов? ОКХ настаивало на соединении обеих танковых группировок в районе Минска, как это предусматривалось первоначальным замыслом плана «Барбаросса». 24 июня 3-я танковая группа Гота повернула на юг. В результате советские войска били во фланг 2-й танковой группы Гудериана. Пехотные дивизии 4-й и 9-й армий имели задачу уничтожать отдельные очаги сопротивления советских войск и обеспечивать поддержку наступающих танковых соединений.