Убить Горби - Юрий Костин

– Черняев должен понимать, что я буду мешать ликвидации президента…

– Он понимает.

– Отчего не преследует?

– Может, и преследует. Мы не знаем, что у него на уме. Ты чего такой сонный?

– Чаю попил.

– И Сам?

– Сам тоже не отказался.

– Повезло ему. В этот чай спокойно могли добавить какой-нибудь порошок успокоительный. Успокоились бы навеки. Хоть ты тресни, не пойму, почему Черняев решил открыться тебе сразу, на даче?

Олег ничего не ответил. Делал вид, будто увлечен чудесным пейзажем. За кромкой горной гряды, обрывающейся вниз до «верхней» трассы, открывался вид на всю Большую Ялту. Где-то внизу люди грелись на пляже, плескались в освежающих тело волнах, пили теплый «Мускат», курили подсыхаемые на южном солнце болгарские сигареты…

Кто-то из этих праздно отдыхающих наверняка думал о происходящем в стране, что-то слышал о московских баррикадах, заточении Горбачева в Форосе. Но никто и представить не мог, что президент в эту минуту пьет чай в избушке простого лесника Николки на вершине Ай-Петри.

– Леонид Антонович, разрешите обратиться с личным вопросом? – спросил Олег.

– Валяй…

– Короче, такая заваривается каша и повсюду наши люди. Значит, варим ее мы. Но ведь речь идет о будущем страны. Мы ее защищать должны, а можем вот-вот развалить…

– Олег, хорош очковать. Все нормально: сами развалим, сами соберем, когда время придет.

Скрипнула дверь, и на крыльце появился вооруженный человек в штатском – один из группы Бати.

– Товарищ полковник, – сообщил он, – там ситуация у нас неловкая. Вы ушли, а нам-то что дальше делать?

Батя поднялся и направился к избе, Олег последовал за ним. Штатский пытался придержать его, но Батя жестом остановил:

– Свой. Не трогать.

Горбачев, лесник Николка и его жена сидели на лавке под дулами автоматов. Когда Батя и Олег вошли в дом, президент только вопросительно взглянул на своего недавнего спасителя.

– Михаил Сергеевич, все в порядке, это свои, – объяснил Олег.

– Я рад, – ответил Горбачев. – Пускай тогда хотя бы оружие уберут, а то мне неуютно.

Батя приказал опустить автоматы.

– Что дальше? – поинтересовался президент, с виду сохраняя железную выдержку.

– Товарищ президент Советского Союза! – бодро отрапортовал Батя. – Мы намерены доставить вас в Москву. Однако, по мнению ваших друзей, вам прежде следует некоторое время провести в Крыму или в иной, подходящей точке дислокации.

– Долго?

– Два дня. Три – в худшем случае.

– Почему?

– Есть информация о серьезных проблемах в руководстве ГКЧП. Долго они не продержатся.

– Вы уверены? Откуда такой оптимизм? – спросил Горбачев с недоверием, но лицо его, вопреки воле, просияло.

– Не уверен, – ответил Батя серьезно. – Однако в Москву вам в любом случае сейчас нельзя. Самолеты могут взлетать только из Симферополя или Бельбека, а там повсюду люди ГКЧП. Надо подготовить операцию по вашей отправке в столицу. Это требует времени. Возможно, вам придется покинуть Крым сегодня, если мы поймем, что оставаться здесь опасно.

– Но мне обязательно нужно быть в Москве, причем именно когда нужно мне.

«Нужно мне» Горбачев произнес громко и напористо.

– Пока там все не закончилось? – Батя разгадал ход мыслей президента, пожелавшего вернуться в Москву триумфатором, победителем путчистов. – Михаил Сергеевич, у вас в Москве не так много союзников, причем, в обоих лагерях.

– Какой смелый, однако. Откуда такая информация? Вы кто по званию? – В голосе Горбачева проявилось раздражение.

– Полковник. И ваш главный союзник в этих горах, и лучший телохранитель из тех, что у вас были.

Олег восхищался смелостью и проницательностью Бати.

– Михаил Сергеевич, доверьтесь нам, – настаивал Батя. – Ведь сейчас ближе нас и генерала Степанова у вас никого нет. И почти никто в Москве не желает, чтобы вы въехали в город на белом коне. Об этом не только я говорю. Про это рассказывают по радио даже…

«Умный, черт, хоть и бестактен, – подумал Горбачев, решив довериться смелому офицеру. – Делать нечего – придется пока держаться этого полковника».

* * *

Удивительно, но факт: раньше, чем состоялась эта беседа, в три часа утра 20 августа, Российское Информационное Агентство передало по своим каналам новость: «По данным, полученным корреспондентом РИА из осведомленных источников, президент СССР Михаил Горбачев 19 августа вылетел из Симферополя. Конечная цель полета неизвестна. По сообщениям очевидцев, президент СССР выглядел вполне здоровым».

В силу неясных причин эта информация прошла практически незамеченной. Самый главный слух тех суматошных дней не получил ровным счетом никакого развития. Скорее всего, его сочли абсолютно недостоверным.

Утечка этой новости произошла по прямому указанию временного руководства страны. Горбачев должен был исчезнуть в неизвестном направлении. И пусть общество привыкает к самой такой возможности, строит догадки, одна чудовищней другой…

Вот только предусмотреть, что президент может действительно скрыться из поля зрения, они не могли. В ГКЧП определенно существовало несколько центров влияния, а в каждом из них – еще по паре мини-центров. В итоге все решалось по воле случая, а также по инициативе людей, чьи настоящие имена обычно никогда не становятся достоянием общественности.

Средние чины в Форосе спохватились, отправились в погоню, но время было упущено. Большие начальники с виду проявляли растерянность, однако знающие их люди заподозрили неладное: видеть растерянным Генералова не приходилось еще никому и никогда.

Ближе к закату майор Черняев с группой захвата ворвался в домик лесника, но никого не застал. На столе в горнице стоял заварочный чайник с недопитым чудодейственным зельем. Черняев грязно выругался, со всей мочи ударил кулаком в стену и взвыл от боли – переусердствовал, похоже…

Появись Горбачев в эту минуту здесь, майор, не задумываясь, уложил бы его очередью из автомата. Но если бы в жизни все было так просто… Тем более, убить президента. Такие вещи не подчиняются обычным законам жизни… Кажется, вот он, рядом, в соседнем помещении или даже на расстоянии вытянутой руки. А попробуй что-нибудь сделать…

И все-таки кто же в действительности отдал приказ о ликвидации? Неужели Крючков? Черняев прошел суровую оперативную школу, не был сентиментален, мог человека голыми руками ликвидировать. То есть не принадлежал к числу кабинетных чекистов, но не был лишен любознательности, житейской мудрости и способности читать между строк «Правду». Он был уверен, что во главу угла Председатель всегда ставил партийную дисциплину.