Повесть о прекрасной Отикубо. Повесть о старике Такэтори - Автор Неизвестен

Ну, разумеется, это Дзидзю, любимая прислужница его второй сестры Наканокими. Когда-то у Кагэдзуми были с Дзидзю любовные встречи… Но что все это значит? Он слышит только знакомые голоса. Растерявшись от неожиданности, Кагэдзуми не находил ответа.

Акоги спросила:

– Скажите, как поживает меньшой ваш брат Сабуро? Состоялся ли уже обряд гэмпу́ку[40]?

– О да, этой весной он получил звание чиновника пятого ранга.

– Пусть он непременно придет сюда. Передайте ему, что мне о многом хочется поговорить с ним.

– Это нетрудно исполнить, – ответил Кагэдзуми и поспешил домой. Ему не терпелось взглянуть, что за вещь передала ему Акоги с таким таинственным видом.

По дороге он вспоминал все, что ему довелось видеть и слышать в Сандзёдоно, и не мог прийти в себя от изумления. Что за чудеса! Уж не стала ли Отикубо женой этого эмон-но ками? Акоги, видимо, живется недурно, она так разряжена. Все прежние прислужницы собрались в Сандзёдоно словно нарочно. «В чем тут дело?» – терялся в догадках Кагэдзуми.

Ему было приятно встретить столько старых друзей. Никакие опасения не смущали его, ведь в то время, когда Госпожа из северных покоев так жестоко мучила свою падчерицу, Кагэдзуми находился далеко, на службе в глухой провинции, и ничего не знал.

Вернувшись домой, он передал отцу слова Митиёри, а потом отнес своей матери таинственный предмет, плотно завернутый в цветную бумагу. Стали ее разворачивать, и вдруг показалась – кто бы мог ожидать! – старая знакомая шкатулка из-под зеркала. Та самая, которую мачеха когда-то отдала Отикубо. «Что же это значит?» – в смятении думала Китаноката. На дне шкатулки написаны какие-то стихи… Несомненно, рукой Отикубо! Мачеха так и замерла, широко раскрыв глаза и рот.

«Так, значит, весь неслыханный позор, который свалился на наши головы, все наши несчастья в последние годы, все это ее рук дело! Так вот кто наш тайный недруг!»

Словами не описать, какая злоба, какая досада охватили мачеху при этой мысли.

Весь дом тюнагона пришел в смятение.

Но когда сам он узнал, что дворец Сандзёдоно достался не кому иному, как его родной дочери, то старик сразу позабыл все обиды и все унижения прошлых лет.

– Она оказалась самой счастливой из моих дочерей… Как мог я так пренебрегать ею? Дом этот по праву принадлежит Отикубо, он достался ей в наследство от матери, – сказал тюнагон с успокоенным видом.

Эти слова привели в ярость Госпожу из северных покоев.

– Хорошо, пусть она берет себе этот дом, раз уж нельзя иначе. Но мы столько денег потратили на него. Попросите, чтоб нам возвратили хоть кусты и деревья. Ведь какой убыток мы потерпели! Пусть возместят нам хоть часть расходов, чтобы мы могли купить новый дом.

– Что ты говоришь, матушка! – возмутился Кагэдзуми. – Словно речь идет о чужом нам человеке. Не знаю по какой причине, но в нашей семье нет ни одного приличного зятя. Надоело мне слушать насмешки насчет Беломордого конька! И вдруг с нами породнился молодой сановник – любимец государя. Надо радоваться такому счастью.

Тут в разговор вмешался младший сын – Сабуро:

– Мне нисколько не жаль отдать сестрице этот дом. Но мне было очень жаль смотреть, как мучили сестрицу Отикубо.

– Как мучили? Кто ее мучил? Что такое? – спросил Кагэдзуми.

– Да, мучили! Сколько она, бедняжка, выстрадала! – Сабуро рассказал обо всем, что было. – Ах, что должна говорить о нас Акоги. А уж сестрице мне стыдно и на глаза показаться…

Кагэдзуми вспыхнул от гнева:

– Это ужасно! Я был в провинции и ничего не знал. С ней поступали отвратительно. Не мудрено, что муж ее, эмон-но ками, затаил в душе месть против нашей семьи и причинил нам столько бед. Что он должен о нас думать! Я не решусь теперь и на людях-то показаться. – Так говорил он, охваченный чувством глубокого стыда.

– Ах, замолчите вы! Что было, то было… Глупости все! И слышать не хочу. Это она все по злобе подстроила, – отмахнулась Китаноката.

Видя, что с ней толковать бесполезно, сыновья замолчали.

Прислужницы, слышавшие этот разговор, чуть не умерли от зависти.

– Оказывается, и Сёнагон и Дзидзю поступили на службу к госпоже Отикубо. Счастливицы! А мы-то до сих пор не догадались наведаться туда и погибаем здесь от тоски и скуки. Нет уж, хватит с нас! Сейчас же пойдем в Сандзёдоно. Госпожа Отикубо такая добрая, она непременно возьмет нас на службу, – шептались между собой молодые дамы.

Сестры Отикубо были ошеломлены неожиданной новостью. Особенно страдала Саннокими. Ей было нелегко узнать, что она породнилась с той самой семьей, которая похитила у нее мужа.

Тяжело на душе было и у Синокими. Ведь теперь ей придется встречаться с тем самым человеком, который прислал к ней подставного жениха и сделал ее навеки несчастной… Уж лучше бы породниться с первым встречным, только не с ним!

Синокими зачала сразу после свадьбы, и ее ребенку уже исполнилось три года. Это была прелестная девочка, совсем непохожая на своего отца. Синокими думала было в порыве отчаяния постричься в монахини, но пожалела свое дитя. Крепчайшие узы – любовь к своему ребенку – привязали ее к нашему суетному миру. Она возненавидела своего мужа и так враждебно к нему относилась, что даже глуповатого хёбу-но сё проняло наконец, и он перестал к ней приходить.

В отличие от своих дочерей, тюнагон сразу позабыл все свои прошлые горести. Он так долго и так жестоко страдал оттого, что затмилась былая слава его имени и что люди над ним только смеются. Теперь наконец представилась возможность восстановить честь и славу своего дома. Полный радости, старик сразу же стал собираться в гости к своему новому могущественному зятю.

– Сегодня уже, к сожалению, поздно… Навещу его завтра.

Услышав эти слова, мачеха чуть не обезумела со злобы. Такая жалкая девчонка Отикубо – а так возвысилась над ее собственными дочерьми!

Саннокими и Синокими стали говорить между собой:

– Так вот почему эмон-но ками велел спросить у нас во дворе храма Киёмидзу: «Хватит ли с вас этого урока?» О, если бы мы тогда сразу поняли, в чем дело! Мы избежали бы многих бед. Но нет, мы ни о чем не догадались. Служанки покинули нас не случайно – Отикубо переманила их к себе. Сколько горечи накопилось в ее сердце, если она так жестоко нас преследует!

– Так, значит, это Отикубо все время мстила нам! Нет уж, этого моя душа не стерпит. Отплачу ей той же монетой, – неистовствовала Госпожа из северных покоев.

– Что ты, что ты! – стали