Феникс. Служение - Светлана Залата

жил Служитель, настраивавший всех против магиков и проповедовавший очищение и смирение, но тебя я при храме представить не могу. К тому же у того человека была семья, а ты же, как я понимаю, проводишь все дни в охоте на колдунов.

С редкими перерывами вроде жития в Сольде — да.

— Если он жил при храме, то не был Служителем. Или Рыцарь Огня, или простой жрец, или даже клирик, если не имел никаких сил, — я пожала плечами. — У Служителей нет семьи. И жизни нет кроме той, что дарует нам Фитай. Однажды каждый из нас уже умирал, и наша душа покидала разрушенное тело. Но Владыка Огня в великой мудрости избрал нас, сделал своим сосудом и наполнил своим Огнем, поддерживающим чистоту телесную и духовную. Ни у кого из Служителей нет дома, нет семьи и нет иной жизни кроме борьбы с тьмой и защиты разумных от врагов Владыки и всякой мерзости. Нам отмерен путь, и в его конце мы сгорим навсегда.

Так записано в «Книге». И так жила я, каждый миг ощущая, что ради этого я тут, на этой земле.

Милатиэль слушал с любопытством. И, после паузы на размышления, заметил:

— На Острове те, кто помнят прошлый мир, говорили, что там существовали Возрожденные Фениксы, избранные Повелителем Пламени, которым он даровал бессмертие. Я всегда думал, что это лишь легенда о тех, кто хорошо владел огненной магией, но, судя по всему, я ошибался.

Однажды я видела в древнем храме, что стоял на самых окраинах Первого Города у алтаря Фитая изображение дивной, необычной птицы, объятой огнем. О фениксах ходили легенды на юге, но лишь легенды, как и о драконах. Эти существа не последовали во Врата, а здесь им было неоткуда взяться.

— Так все же — сколько тебе лет? С рождения, — Милатиэль не умерил своего любопытства по этому поводу.

— Восемьдесят семь.

Из которых шестьдесят четыре я живу одолженной у Владыки жизнью.

— О, будь ты чуть-чуть старше, я бы сказал, что ты в три раза взрослее Дианель, — не без улыбки заметил эльф, — Но увы. Впрочем, и того что есть достаточно. Благо, чтобы вырастить тебе именно твой глаз мне не придется сжигать его и восстанавливать вновь, — не без веселья продолжил он.

Что ж, и на том спасибо.

Не знаю уж, может ли кто-то еще из магиков восстанавливать утерянные глаза, и как при этом себя будет ощущать исцеляемый, но фронде проделал этот трюк легко, пусть ощущения и были довольно… Специфическими. Никогда не думала, что смогу почувствовать как в глазнице что-то двигается и зудит. И не просто почувствовать раз, а ощущать это три полных дня.

Зато когда на исходе третьих суток Милатиэль позволил снять повязку и убрал все свои чары, мешавшие напрягать глаз, я вновь видела так, словно и не случилось той схватки на болотах. Шрамы на лице остались, но и говорить они почти не мешали, и видеть. Ну а что людей вокруг распугивают… Да плевать.

После заката, когда на палубе остались лишь те, кто нес вахту, я, прихватив меч, вышла на свежий воздух. Вынужденное ничегонеделание в тесноте кают утомляла, к тому же торчавшая там сейчас чародейка, все своим видом показывающая как ее расстраивает мое общество, раздражала. Мы были из разных миров, и если мне это было привычно, то ей, кажется, — нет.

К тому же хотелось проверить, не подведет ли меня зрение в бою. Не то чтобы я не доверяла эльфу, но все же.

Качка, сейчас бывшая совсем небольшой, не мешала моему занятию, как и любопытные глаза посматривающих на упражнение матросов. Я взмахнула клинком, повторяя много лет назад усвоенные связки и переходы. В настоящем бою так никто, разумеется, не сражается, но отточить навык и привыкнуть делать хорошо каждый элемент по отдельности подобные движения помогали. Никто не даст тебе нанести подряд десяток ударов и сделать пять-шесть пируэтов. Один удар, второй, третий — и или кто-то будет ранен, или убит, или бой разведет дальше. И все.

Но чтобы нанести эти два-три удара так, как нужно, и тогда, когда нужно, стоит выполнить десятки, соревнуясь лишь с собой.

Когда-то меня обучил этому Акиф, Рыцарь Огня с моей родины. Иронично — сначала я помогла ему в одной заварушке, а он, ворча что истинному Служителю не пристало полагаться на один Огонь, взялся наставлять меня во владении мечом, желая научить сражаться и без дарованных Владыкой сил. И эта наука выручала меня больше раз, чем я могла вспомнить.

На удивление Акиф, пусть и был до Рыцарства кшатрием, предпочитал прямой клинок, чьему владению обучился в юности где-то, кстати, близь Гослара. К моему еще большему удивлению учить он умел, и мне удалось хотя бы немного, но освоить то, чему учили годами, за куда меньшее время. А потом были годы практики.

Наши пути давно разошлись. Акиф был человеком, и давно уже лежит в сырой земле. У него была семья, был сын. Интересно что с ним стало — тоже подался в Рыцари? Или нет? Хотя наверняка и он уже мертв.

Привычные движения порой давали слишком большой отдых разуму, и я, вспомнив Акифа и свои первые тренировки, безнадежно отвлеклась от реальности, возрождая в памяти и свою кровную семью. Ни у кого из них не было крови долгоживущих, но ведь наверняка кузен женился и имел наследников. Кем они стали? Какой век прожили? Существует ли еще дело отца?

Углубившись в прошлое, я не сразу поняла, что за мной наблюдают. Очень пристально наблюдают, и этот взгляд все же нервировал.

Я прервала движение и повернулась, ища глазами того, кто проявлял интерес к моему занятию. С Арджаном состязаться не хотелось — победить в честном бою рослого и умелого ящера мне было не под силу, и потому приходилось постоянно удерживать Огонь, что раздражало. Наверное, стоило быть благодарной Владыке за такую возможность развивать терпение… Но была у меня еще одна причина не слишком усердствовать в совместных поединках.

Жизнь часто разводит союзников по разные стороны баррикад.

Возможно однажды Пламя протянется к Дианель… Фронде попросил присмотреть — и я присмотрю. Но — не вечность. А она с кровью долгоживущих, и проживет срок куда больший, чем любой человек, и без всякого Огня.

Ну или мне просто не нравилось то, что ящер был сильнее, ловчее и быстрее. Большинство моих поражений остались в прошлом, опыт все же был весьма и весьма важен. А тут — неприятное напоминание о том, что опыт, собственно, — далеко не все, что нужно воину.

Но наблюдал за