Париж.ru - Елена Арсеньева

– Да, растворились они отменно, –быстро сказал он. – У меня приятель был в штабе Ломова, а теперь пропал,даже не представляю, где его искать. Все родные беспокоятся, вообще ужаскакой-то. За жизнь его опасаются, честное слово!

– Нет, думаю, до смертоубийства недойдет, Ломов слабак, – покачал головой Климушка, и на его мощном,несколько обрюзглом лице проскользнула ухмылка, недвусмысленно утверждающая:он-то как раз не слабак и мог бы легко дойти до того, до чего никогда не дойдетЛомов! А может быть, Вене это просто почудилось.

– Хотите, поищем вашего приятеля? –предложил Климушка. – У меня все эти зайчики ломовские под приглядом, явсе про всех знаю. Мои кадры работают более чем серьезно.

– То есть вы хотите сказать, что следитеза работниками штабов конкурентов? – озадачился Белинский.

– Назовем это так – я за нимиприглядываю, – мягко поправил его Климушка. – А как иначе? Ведь играидет очень серьезная. Если бы я за ними не смотрел, не узнал бы о шашняхБулавкина с Сашей Макинтошем, а ведь это фигура в преступном мире оченьсерьезная.

Белинский знал, о чем идет речь. Знали всенижегородцы! Кто-то из ребят Климушки умудрился заснять на видео приватнуюбеседу кандидата в мэры Булавкина с местным авторитетом Макинтошем. Булавкиноткрещивался обеими руками, Макинтош на голубом глазу уверял, что отродясьтакого не было и все это наветы и монтаж, однако самая серьезная экспертизаподтвердила подлинность пленки. Из-за этого скандала Булавкин лишился оченьмногих голосов.

Да, команда у Климушки и в самом деле былаочень крутая, если смогла выведать одну из самых заветных тайн Булавкина.Другое дело, только сейчас пришло в голову Вениамину, что Макинтош и сам могподстроить эту встречу, заманить на нее Булавкина – ради того, чтобы угодитьКлимушке... Ну, так или иначе, Климушка и в самом деле человек могучий. Почемубы не воспользоваться его предложением?

– Если вас не затруднит, – начал онс осторожностью, – давайте узнаем насчет некоего Холмского. Это многовремени займет?

– Минуты полторы, думаю, –усмехнулся Климушкин. – В общей сложности.

И снова взялся за телефон. Когда ответили,сказал:

– У Лома работает такой Холмский.Разузнай, где, что, как. Имя?..

При этом слове у Белинского сновазатрепыхалось сердце. Что ответить? «Д. К.»? А ведь он отрекомендовалсяприятелем Холмского! Хорош приятель, что даже имени друга не знает! С другойстороны, погоди волноваться, Веня. В незабвенной «Санта-Барбаре» одного изглавных героев звали Си-Си Кэпвел. По первым буквам имени, которое так иосталось тайной для миллионов почитателей знаменитого сериала. Может быть,Белинский называет приятеля просто Ди-Кэй, на аглицкий манер?

Впрочем, ему не пришлось выкручиваться изнеловкого положения, потому что Климушка сурово оборвал собеседника:

– Имя? Да там небось Холмский толькоодин. Фамилия-то редкая!

И отключился.

– Говорю, полторы минуты, небольше, – успокаивающе улыбнулся он Вениамину, как вдруг раздался звонок.

Белинский изумленно уставился на телефон,почти убежденный, что след Холмского был взят с опережением графика, однакототчас сообразил, что звонили в дверь. Олеся Климушкина, взглянув наминиатюрный экранчик охранной сигнализации, сказала:

– Мишка приехал. И чего он только ненавез!

Она нажала какую-то кнопку, и вдалипослышалось щелканье открывшегося замка. Потом затопали шаги, и в комнатуввалился парень, такой же большой, высокий, как сам Климушкин. К груди он прижималогромный пакет, из которого торчали горлышки бутылок.

– Вот, извини, Андрон, еслизадержался, – приговаривал он, выставляя на столик одну за другой пятьбутылок разной величины и с разными этикетками: это был столовый уксус,яблочный, виноградный, фруктовый, два вида обычного, – а потом еще пятьбутылок водки: «Смирнофф», «Абсолют», «Алтайская», «Гжелка» и «Петр Первый».

Белинский, Валентина и Олеся Климушкинапереглянулись чуть ли не с ужасом. Только сам Андрон оставался абсолютносерьезным.

– Ну эту ты зря купил, барахло, – онпренебрежительно отставил «Петра Первого» в сторону, – а остальное Саньке,хочет не хочет, придется принять на грудь. Предлагаю вылить все это в ванну,смешать с уксусом и купать парня, подобно тому, как Фетида купала Ахиллеса вводах Стикса.

«Ого! – мысленно вскричалБелинский. – Найди-ка в наше время в верхах власти человека, который имеетпредставление об античной мифологии!»

Он только хотел ввернуть подходящий к случаюсовет, чтобы Олеся не держала ребенка за пятку, как неосмотрительно держали всвое время Ахиллеса, но тут зазвонил телефон.

– Ага! – победительно воскликнулКлимушкин. – Ровно полторы минуты!

На взгляд Белинского, прошло минуты четыре, номелочиться он не стал – промолчал.

Климушка тоже долго молчал, прижав трубку куху.

– И что ты этим хочешь сказать? –наконец спросил он раздраженно. – Его что, под асфальт закатали? Какпонимать – бесследно исчез? Ну где-то же он жил? Кто-то же у него был – мать,жена, любовница, сестра? Когда он от вас ушел? Где теперь? Ищите мне его,поняли? И чем скорей, тем лучше. Жду звонка.

Он раздраженно захлопнул крышку мобильника:

– Да, этот ваш Холмский хорошо заховался.Ничего, найдем. Давайте пока вот что – у вас вызова нет? Вот и ладненько.Давайте поедим, как насчет закусона? Олеся, Миша, накройте на стол. А ты,красота, – это относилось к Валентине, – покажи, как эти самыерастирания пацану делать. Видишь, какой простор для воображения! – Онраскинул руки над изобилием бутылок.

Валентина лихо свернула голову нелюбимомухозяином «Петру Первому», открыла бутылку самого обычного столового уксуса икапнула несколько капель той и другой жидкости на сложенное в несколько размаленькое полотенчико. Этот компресс она примотала к груди ребенка, которыйсносил процедуру с тем же выражением веселого любопытства, с каким глядел навсе эти манипуляции его отец.

Белинский тоже смотрел на проворные рукиВалентины, но видел не их. По непонятной прихоти памяти вспомнилось вдруг, какони дежурили на похоронах одного богатого цыгана – родственника самого баро.«Скорую» вызвали на всякий случай – вдруг кому-то плохо станет. Но обошлось, иВениамин от нечего делать довольно пристально наблюдал за всей церемонией. Онтогда как раз недавно прочел «Историю» Геродота и весьма живо помнил описаниескифского похоронного обряда. Нечто подобное наблюдал он и тогда на кладбище.