Шхуна, которая не желала плавать - Фарли Моуэт

Мы с Тео переглянулись, хотя ничего вслух не сказали. Делиться нашими мыслями с Клэр не имело смысла, но мы оба знали, что такая перемена в такое время года и при такой погоде, которая баловала нас весь день, означает приближение шторма.

Я не встревожился даже тогда. Что-то в несокрушимой уверенности Тео и в выносливости «Орегона» делало всякий страх смешным. Ну попадем мы в ураган, так что? Я не сомневался, что «Орегон» выдержит. И все-таки я обрадовался, когда береговой туман рассеялся и оказалось, что мы находимся милях в пяти от Ланглейда.

Ближе к берегу мы подойти не могли, поскольку «Орегон» не имел киля, а потому не мог идти бейдевинд. Ветер теперь заметно посвежел и дул нам в правый борт, и парус, в результате бесчисленных починок уменьшившийся до размеров приличной тряпки, увлекал нас вперед со скоростью в два-три узла. Двигались мы, в общем, в направлении Сен-Пьера и были вполне довольны своим ходом, пока Тео не мотнул головой в сторону кормы и я не поглядел туда. С холмов Ланглейда неумолимо сползала стена серо-черного тумана, и сползала она в нашу сторону.

И тут сгнившая мачта переломилась. Мы могли бы водрузить на ее место одно из весел. Но Тео не согласился. Весла нам понадобятся. Теперь, сказал он, мы будем грести на восток, пока не укроемся от приближающейся бури с подветренной стороны обрывов Ланглейда.

Ну а мы начали грести, почти не продвигаясь вперед, так как начался отлив. Тут мы увидели моторный баркас, который шел вдоль берега Анс-о-Сольда, изо всей мочи устремляясь к пляжу Гранд-Ривьеры. Клэр тотчас же забралась на крышку люка и принялась размахивать желтой клеенчатой курткой Тео, привязанной к багру. Махала она очень решительно, но то ли с такого расстояния ее на баркасе не заметили, то ли он так торопился добраться до безопасного приюта, что ему было не до нашего спасения.

Туман полился вниз с обрывов Ланглейда, и вскоре остров полностью исчез из вида. Мыс Тео гребли. Господи, как мы гребли! Туман подбирался все ближе: нас разделяли какие-то две мили, и мы поняли, что до берега нам не добраться. Затем Клэр вновь вскочила на ноги и с таким исступлением замахала своим флагом, что, казалось, вот-вот слетит за борт. Она уловила дальний шум еще одного двигателя. Мы на миг опустили весла и тоже прислушались. Затем разглядели смутный силуэт судна у края тумана. Оно быстро шло к Сен-Пьеру.

Тут уж замахали все мы, а Тео ревел во всю глотку. Я принялся дуть в большую раковину, обычно применяемую, чтобы подавать сигналы в тумане. Судно продолжало идти тем же курсом, погрузилось в туман, исчезло, а затем чудом вновь возникло, держа курс прямо на нас.

Это был «Сент-Эжен», большой мощный катер, принадлежащий муниципалитету Сен-Пьера и совершающий пассажирские рейсы между этим городом и Микелоном. Когда он подошел и взял нас на буксир, его шкипер сообщил, что ни он и никто из команды нас не увидел и не услышал. Однако старуха пассажирка (вдова рыбака, много лет назад погибшего на банке Плейт), которая, закутавшись в одеяло, сидела на корме, сказала, что вроде бы видела баркас далеко в море. Ее не слушали, но она так настаивала, что шкипер, хотя ему не терпелось добраться до порта, повернул из тумана, чтобы ее успокоить.

И еще он сказал, что было дано первое в этом году предупреждение об урагане и всем судам рекомендовалось незамедлительно где-нибудь укрыться.

Сказать, что мы с Клэр были счастливы, оказавшись на буксире — значит ничего не сказать, но Тео совсем этому не радовался. Я взял румпель, а он стоял на середине, скрестив руки, понурив голову, не слушая добродушные шутки команды «Сент-Эжена» и словно вообще не замечая ничего вокруг. Для него ведь это было невыносимым унижением. Впервые за десятки лет в море он был вынужден просить, чтобы его взяли на буксир.

Когда мы огибали Коломбьер, ветер и море уже вовсю разыгрались. Его обрывов мы не увидели, так как к этому времени туман заволок все. Когда мы вошли в пролив, «Сент-Эжен» замедлил ход так, что едва полз, и тут мы обнаружили, что черный туман вокруг кишит судами. Их сирены и раковины надрывались по носу, за кормой и по обоим бортам от нас, и создавалось впечатление, что мы попали в опасную давку. Это испанские траулеры, числом шестьдесят, нащупывали радарами дорогу от Большой банки, подстегиваемые предупреждением об урагане.

Тео с двумя своими сыновьями втащил «Орегон» на берег повыше, а мы с Клэр отправились есть, пить и веселиться, радуясь под свист и вой урагана между печными трубами Сен-Пьера, что мы на твердой земле.

Теофиль к нам не присоединился. Всю ночь он провел под открытым небом, ремонтируя свой любимый баркас, несмотря на ветер и хлещущий дождь. Вот какой это был человек — Черчилль и Роммель вместе.

Во время нашей микелонской встречи братья Мануэль внушили нам, что Сен-Пьер кишит полицейскими осведомителями. Эти шпики с помощью коротковолновых передатчиков сообщали о всех подозрительных судах канадским полицейским катерам, рыщущим у пределов французских территориальных вод. Поэтому почти все ньюфаундлендские суда, принимающие участие в игре, предпочитали совершать свои рейсы на Микелон и от Микелона, однако по причинам, о которых ниже, «Ишь, ты!» должна была отплыть из Сен-Пьера.

Хранить наше намерение в тайне было не так-то легко. Большинство сен-пьерцев не только словно были осведомлены о наших планах с самого начала, но многие из них пытались принять личное участие в их исполнении.

И вот как-то в глухую полдневную мглу Жан Мартин, Фредерико Франсуа и еще несколько наших знакомых осторожно пересекли Плас, притаились, пропуская отряд жандармов (они тренировались в маршировке), а затем пробрались к нам на борт, не замеченные никем, кроме примерно трети обитателей города.

Каждый нес что-то. Фредерико — ящик крепчайшего рома «Лимон Харт», условно замаскированный газетами. У Мартина были две бутыли красного вина, обернутые старинной нижней юбкой. С плеча Жана свисала холщовая сумка, в которой с легкостью опознавались двенадцать бутылок коньяка.

Майк, встретив их на палубе, чуть не хлопнулся в обморок. Грот был поднят для просушки, и у него достало сообразительности отпустить фалы, так что гафель с парусом рухнул вниз, и наши посетители были укрыты вместе со своими ношами под колышущимся парусиновым бугром.

Ноши эти не имели отношения к нашему грузу. Это были дары, которые дарители собирались вручить нам для доставки их друзьям в разных маленьких портах Ньюфаундленда.

Кое-какие необходимые операции были произведены над нашей шхуной на заброшенной верфи по ту сторону гавани. С помощью Пауло и Тео мы сколотили деревянные желоба двадцати дюймов шириной и двадцати дюймов высотой вдоль внешних стен каюты. Каждый желоб был разделен перегородками, чтобы удерживать наш груз на месте, если начнется качка. Полосы парусины, накрывавшие желоба, должны были защищать груз от брызг и дождя.