Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах

Есть время, чтобы бросить взгляд в сторону Пфаффенгасхена, где профессор Хаттлер и юная Мехтильда получили младенца! Если я хочу добраться в Мюнхен до вечера, мне нужно без промедления вернуться на вокзал. Через несколько дней именно в Archiv des Erzbistums, архивах архиепископии Мюнхена и Фрайзинга, я найду старые записи церкви Сен-Бонифаз. В большом каталоге крещения 1863 года пронумерованы в хронологическом порядке. Я перелистываю страницы до февраля месяца, когда натыкаюсь на № 100, № 101, № 102… и так до № 110, после которого замечаю, что в нижнем колонтитуле на полях появилось «внештатное» крещение, добавленное, как оказалось, красными чернилами. Речь идет о «№ 110… с половиной»! Имена ребенка? Мария, Людовика (Луиза), Элизабет, Мечильда (Матильда), Генриетта [295]. Отец? Некий «де Лаваис-Шатобур», имя матери? Раздел пуст. Дата и место рождения? Ничего не записано. Крестный и крестная? Тайна… Из четырнадцати требуемых упоминаний десять не названы. Это единственное рождение во всем реестре, которое было обработано бюрократией неполно и не совсем в «общепринятом порядке». Кто исполнил это таинство? Епископ фон Ханеберг собственной персоной, самый престижный прелат страны! Какие выводы можно сделать из этого документа? Во-первых, что до 22 февраля вопрос о возвращении ребенка отцу, возможно, не стоял на повестке дня и что в любом случае младенец оставался в Баварии по крайней мере до трех месяцев; во-вторых, что это таинство, возможно, было лишь административно оформлено задним числом, а само событие тайно состоялось в Аугсбурге в день родов. Нет ничего невозможного в том, что, прежде чем передать ребенка Мехтильде для большого путешествия, было решено оформить его рождение законно, выдать официальный листок бумаги, который должен быть вручен родителю. Кроме того, я слышала, что в это счастливое время большинство джентльменов все еще могут путешествовать по Европе, показывая на границе только свои визитные карточки. Возможно, это было не так просто для одинокой гувернантки, уезжающей за границу с плетеной колыбелью под мышкой. Конечно, это всего лишь предположения…

Последняя информация. Я не знаю, стоит ли это рассматривать как благодарность за добрую и верную службу, но спустя несколько недель после крещения Дэзи мы видим, как король Максимилиан, королева Мария, наследный принц и будущий Людвиг II, а также делегация из двадцати шести лиц от королевской семьи и двора совершили большое паломничество в монастырь Андекс, расположенный недалеко от Поссенхофена, дабы почтить Ханеберга.

После столь долгого решения загадки Святого Бонифация мне нужно вернуться к парижским хлопотам нашего зуава.

16 мая 1867 года, чтобы признать свою дочь, Эммануэль дает свой прежний адрес в предместье Сен-Оноре, 124, представителю мэрии. Теперь я знаю, что он только что разместился там, поскольку до этого момента, по словам моей бабушки, его родители, проживающие в этом здании, не знали о существовании внучки. Через шесть дней после признания отцовства зуав, кстати, покупает дом вдали от Парижа и любопытных глаз, в очаровательном и тихом городке Везине, вилла расположена по адресу: Рут-де-ла-Круа, 23. Он поселил там ребенка и гувернантку. У возлюбленного Марии Софии больше не было постоянных мест обитания ни в Париже, ни в окрестностях Парижа. Если мы сопоставим эту информацию с повторяющимися ошибками графини Лариш, можно по идее рассмотреть мысль о том, что Дэзи, конечно, не была крещена в Бельгии, но, с другой стороны, немыслимо, чтобы Эммануэль и ребенок надолго поселились там.

Эрнест Полетнич сохранил в своих архивах трогательную опись нового жилого дома в Везине[296], который должен был быть обустроен в кратчайшие сроки. На первом этаже находятся кухня, столовая из красного дерева с сервизом знаменитого гиеньского фарфора и лампой. В прихожей – деревянный сундук и старый буфет; затем большая и малая гостиные с серо-голубым кабинетом Людовика XIII, жардиньеркой из сливового дерева, украшенной вишневыми цветами, мраморными столиками; имеется картина с изображением утки, стулья и большое кожаное кресло. Наверху одна из четырех спален превращается в гардеробную. Остальные три занимают ребенок, зуав и гувернантка. Скорее всего, спальня, предназначенная для Дэзи, – та, что украшена двумя маленькими низкими креслами и несколькими креслами из вишневого дерева, обитыми тканью в персидском стиле разных цветов, с небольшим инкрустированным комодом. В списке также есть деревянная шкатулка, белая с золотом, покрытая голубыми камнями. Может быть, это подарок «королевы воинов», ее матери?

Совпадение? В тот самый момент, когда зуав беспокоится о том, что будет после его неизбежной смерти, европейские СМИ узнают, что здоровье королевы Неаполя, находящейся в Риме, вызывает серьезные опасения. Заголовки утверждают, что ее состояние плачевно и ухудшается с каждым днем. «Могли ли тревоги, боли, мрачные дни изгнания стать причиной проблем для этого энергичного характера, этого непревзойденного рвения, этого железного темперамента?» Журналисты сокрушаются: «Вот невинная жизнь, которую революция подвергает опасности!»

Некоторые утверждали, что у Марии Софии были боли в груди, как во время ее бегства в Баварию. Для других Ее Величество стала жертвой перемежающейся лихорадки. Большинство же клюет на крючок официальных объяснений: «Консилиум обсуждал, какой климат лучше всего подходит для больной». Mémorial diplomatique информирует о том, что выбор был остановлен – о сюрприз! – на «городах Ницца или Канны». Интересный слух, та же газета намекает, что «в определенных римских кругах» утверждают: этот отъезд «может быть окончательным».

В ночь на 7 мая 1867 года, за неделю до того, как Эммануэль предъявил свою дочь имперской администрации, Мария София в сопровождении своего брата и верного сообщника Людвига отправляется в плавание на военном корабле «Вулкан», который везет ее в Марсель. Прибыв через два дня во Францию, она просит совершить паломничество в базилику Нотр-Дам-де-ла-Гард, а затем возвращается в Цюрих, где ей нужно встретиться с Матильдой. Согласно L’Univers, все, кто видит ее в Швейцарии, поражены «болезненным выражением ее черт», глубоко измененных страданиями. Но что еще более примечательно, так это «благочестие, с которым она посещает богослужения в церквях» гельветов.

Эта женщина, которая до сих пор никогда не проявляла религиозного рвения при посещении церквей, эта женщина, о которой нам говорят, что она находится на грани истощения, почти мертва, будет путешествовать по Европе, повсюду возжигая свечи перед святыми образами, и проедет более шести тысяч километров, если мы будем придерживаться только тех пунктов, которые называет пресса: Рим, Марсель, Цюрих, Будапешт, Поссенхофен, Цюрих, Шаффхаузен, Мюнхен, Бад-Ишль, Марсель, Ницца, Вильфранш-сюр-Мер. Это правда, что весной и летом 1867 года у нее будет много семейных обязанностей: коронация Сисси в Венгрии (8 июня 1867 г.), смерть супруга их сестры Елены (26 июня 1867 г.), их двоюродной сестры эрцгерцогини Матильды, заживо сгоревшей во вспыхнувшем бальном платье (6 июня 1867 г.), а также брата Франсуа-Жозефа в Мексике (19 июня 1867 г.). И тем не менее это длинный путь для умирающего.