Лав - из - Таня Малярчук

– Не бывает ночных птиц.

– А совы?

– Не знаю, но мне кажется, что совы – не ночные птицы. У них просто большие глаза, а все, что имеет большие глаза, мы называем ночным.

– У наших рыбок большие глаза, так что они ночные рыбки. И я боюсь, что ночью они от нас сбегут. Мне кажется, что они меня не любят. Или любят только сейчас, а если выдастся случай улизнуть, они сразу же забудут, что когда-то меня любили.

– Зачем тебе нужно, чтобы тебя любили черные пучеглазые рыбки?

– Потому что я их люблю.

– А зачем ты любишь черных пучеглазых рыбок?

– Я их люблю не потому, что они черные и пучеглазые, а потому, что я их люблю и они живут в аквариуме. Если бы они любили меня и после побега, я бы их отпустила. Пусть бегут, только бы всегда меня любили.

– Я думаю, рыбки тебя любят, потому что не умеют выбирать между любовью и нелюбовью. Рыбки пребывают в одном-единственном состоянии – в состоянии покоя, и ты можешь их покой назвать любовью к себе.

– Ты тоже спокойная, но я твой покой не могу назвать любовью ко мне.

– Потому что у людей все иначе. Когда человек спокоен – это значит, что он никого не любит или что он очень умный и знает, что лучше всего – никого не любить.

– Я решила, что на ночь буду прикрывать аквариум решетом. И рыбки не сбегут, и мы не задохнемся. Но спать я все равно не буду. Потому что я не спокойна.

Мы немного переполошились. Стало понятно, что женщины догадались – за ними ведется наблюдение. Они даже знают про Гарольда и летучую мышь, которую этот болван перепутал с птицей.

– Летучие мыши летают не так, как птицы, – объясняла Гарольду одна наша знающая сотрудница, – летучей мыши лететь тяжело, ведь она не настоящая птица, ей приходится чаще махать крыльями, и кажется, что у нее вот-вот не хватит сил сопротивляться земному тяготению.

Мы не знали, как дальше вести себя с Раидой и Катериной, смущаться ли при встрече, от стыда опуская глаза, или наоборот – держаться бойчее, мол, мы все равно не свернем слежку (а мы и не свернем!), или стараться избегать встреч и реорганизовать нашу деятельность, уйдя в глубокое подполье. Что делать?

Тем более что записанный на пленку разговор Раиды и Катерины многих из нас сбил с толку. Он был ни на что не похож. Кто-то бросил идею, что женщины разговаривали, пользуясь непонятным языковым шифром, вероятно, они догадались о прослушке и передают друг другу информацию через символы и знаки.

Вызвали пани Загнибеду, но ничего путного от нее не добились, кроме того, что она свое задание выполнила добросовестно.

Старый поляк Витольд сказал, что за свою долгую жизнь он встречал странных людей – чудаков, которые на полном серьезе разговаривали о рыбках, правда, это было очень давно, когда еще жил Гомбрович и наш город принадлежал к единому государственному образованию вместе с Венецией и Веной. Так что, подытожил Витольд, если принять разговор Раиды и Катерины за аутентичный, то этих женщин следует причислить к категории чудаков, иметь дело с которыми намного сложнее, чем мы полагаем. Обосновать их действия теперь будет не так просто, нужно применить другую методику и другие способы наблюдения. Теперь (сокрушенно покачал головой Витольд) придется анализировать каждое их движение, морочиться с каждой их фразой. И возможны два исхода: или мы ничего не поймем, или поймем абсолютно все. Середины у чудаков не бывает.

Витольд предложил свести Катерину с кем-нибудь из студентов.

– Вот Завадский – вполне себе симпатичный парень, – сказал он, – пусть попробует втереться в доверие к Катерине, а если получится, то даже влюбить ее в себя. Влюбленные перестают быть опасными.

Мы согласились с Витольдом, что в сложившейся ситуации такая стратегия наиболее оптимальна. Завадский должен найти повод заговорить с Катериной, предложить ей пойти погулять (на набережную, подсказывала пани Грехова, так как уже ясно, что Катерина любит гулять по набережной), пусть пригласит ее в кино, угостит мороженым (все затраты мы, конечно, берем на себя) и обязательно дотянет встречу до вечера, когда женщина чувствует себя незащищенной и ей хочется мужского плеча; мы, если нужно, включим в центре города фонтаны и фонари, пустим по улице несколько влюбленных парочек, чтобы Катерина испытала легкую зависть, а уже возле дома пусть Завадский обязательно назначит новую встречу и, если удастся, попробует поцеловать Катерину.

Мы все единогласно утвердили Витольдов план и назвали его «Дафна».

В тот же день мы дали знать Завадскому, что город нуждается в его помощи, и объяснили, в какой именно. Завадский ничего не имел против, хотя и выглядел несколько напуганным, а вот его мать впала в истерику, начала заламывать руки и плакать, что это у нее единственный сын, что на него у нее вся надежда и что она живет только ради него. Мы успокоили пани Завадскую, заверив, что ее сын будет под нашим прикрытием и что он почти ничем не рискует, все затраты мы берем на себя, а в случае успешного завершения – даже обещаем небольшое вознаграждение. Пани Завадская, оказалось, тревожилась за психическое состояние своего сына, который с малых лет был чрезвычайно впечатлительным и до десяти лет панически боялся собак.

– Но я понимаю, что так нужно, – в последний раз всхлипнула Завадская, и мы договорились, что завтра начинаем.

ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР № 2

– Завадский – хороший парень.

– Да.

– Не отказывайся, когда он пригласит тебя на прогулку.

– Хорошо.

– Я не принуждаю тебя, просто говорю, как бы ты могла поступить.

– Хорошо.

– Я буду спокойна, если ты будешь с ним.

– А если не буду с ним, ты будешь встревожена?

– Да.

– Как это будет выглядеть?

– Будет выглядеть, будто я спокойна.

– Этой ночью рыбки бились в решето. Они хотят убежать.

– Но они тебя все равно будут любить.

– Как я это узнаю?

– Ты не узнаешь.

– Тогда пусть рыбки останутся в аквариуме – я буду наверняка знать, что они меня любят.

– Ты не будешь этого знать.

Второй подслушанный разговор Раиды и Катерины дал нам надежду, ведь Катерина почти приняла ухаживания Завадского. Теперь оставалось только подтолкнуть их друг к другу. Но этот разговор и насторожил нас, потому что Раида так говорила про Завадского, будто знала о нашем плане. Закрадывалось подозрение, что в нашем лагере затаился коварный предатель, информирующий женщин обо всех наших действиях. Мы стали внимательно приглядываться к своему окружению, сузили круг посвященных, но результат нас не удовлетворил. Дело требовало тщательной чистки.

– И сделайте что-нибудь с этими рыбами, – кричала пани Аронец, – неужели с ними ничего нельзя сделать?