Вафли по-шпионски - Екатерина Вильмонт

– Да завтра вечером улетаю.

– Жаль, ну, в следующий раз как приедете, звоните, познакомлю вас с вашим кумиром.

– О, заранее благодарен!

– Только, Тенгиз…

– О, я умею держать язык за зубами.

Марта вдруг схватила свой телефон и сфотографировала Тенгиза.

Он поразился – как легко эта женщина переходит от слез к улыбке, и эта улыбка буквально сводит с ума.

– Зачем это?

– А я покажу вас мужу и расскажу ему эту совершенно идиотскую историю.

Они рассмеялись.

– Знаете, Марта, а мне жаль, что вы замужем именно за Бобровым…

– А что, иначе попытались бы отбить? – задорно рассмеялась Марта.

– Непременно!

Алла Силантьева оказалась вполне профессиональной журналисткой и задавала довольно толковые вопросы и не делала больше попыток соблазнить Боброва. Он отвечал как всегда достаточно кратко, не растекаясь в словах.

– Скажите, Михаил Андреевич, как вам удалось после стольких лет в Англии вписаться в российскую жизнь? Это было непросто?

– Я бы не сказал. Ведь между долгими годами в Англии и возвращением в Россию было еще два с лишним года тюрьмы. И потом возможность наконец говорить на родном языке, это уже само по себе счастье.

– А на каком языке вы думаете?

– Теперь уже на русском.

– А скажите… Я вот в определенных кругах слышала такое мнение, что разведчик, по большей части говорят «шпион», профессия, так сказать…

– Договаривайте, Алла!

– Вроде как считается ну… не очень почтенной, мягко говоря.

– Я вполне понимаю, какие круги вы имеете в виду, что ж, меня их мнение совершенно не затрагивает. Эти люди в своем идиотском снобизме просто путают разведчика со стукачом, только и всего. Что говорит об их весьма скромных умственных способностях.

– То есть вас это не напрягает?

– Нисколько.

– И что, вот вы вернулись в Москву и сразу обрели себя в новой жизни?

– Разумеется, нет. Было довольно сложно, но я справился. И мне во многом помогла женщина, ставшая моей женой. Так что у меня все прекрасно в родном городе. У меня очень много работы, я и мой опыт востребованы и у меня хорошая семья.

– И еще один вопрос. Вы что-то почерпнули для себя лично из многолетней жизни в Англии? Вам в Англии было достаточно комфортно?

– В бытовом смысле, да, хотя я иногда страшно скучал по России, по Москве. Кроме того образ жизни англичан серьезно отличается от нашего, но я должен был встроиться в эту жизнь. Не скажу, что полюбил ее, но чувствовал себя комфортно. Однако один принцип англичан я взял на вооружение. Это и сейчас мой жизненный принцип.

– Какой именно?

– У англичан есть поговорка: «Плохая или хорошая, но это моя страна»!

– О! – воскликнула Алла. – Это потрясающее завершение интервью! Супер! Спасибо вам, Михаил Андреевич! А теперь позвольте мне вас сфотографировать!

– Ради бога!

Бобров был доволен. Вот как важно вовремя поставить девушку на место. Объяснил ей, что в «медовые ловушки» не попадаюсь, и она очень толковое интервью взяла. И больше не строит мне глазки. Она, конечно, очень хорошенькая, эта Алла, но у меня же есть моя Марта… И сердце наполнилось нежностью. Что-то я, кажется, размяк в семейной идиллии, одернул он сам себя. Не слишком ли все у меня хорошо?

В саду пахло дымком, осенней прелью. Как раз сегодня бабье лето вступило в свои права. Мужчины возились с мангалом, дамы с террасы наблюдали за ними, а Тимоша с вожделением поглядывал на прикрытую салфеткой миску с пирожками, которые напекла Милица Артемьевна.

– Можно я дам ему пирожок? – не выдержала Вика.

– Вряд ли он станет есть с капустой, – пожала плечами пожилая дама.

– А помните как он вареники с вишнями жрал? – воскликнула Марта и достала из миски совсем маленький изящный пирожок.

Тимоша принюхался и схватил пирожок с каким-то утробным урчанием.

– Господи, да он тут превратился в первобытное животное, а был такой диванный котяра… – засмеялась Вика.

– Да уж, и полевок ловит, а позавчера птичку поймал. Инстинкты взыграли, – покачала головой Милица Артемьевна.

– О, шашлыки уже жарятся! Чуете, как запахло? – с наслаждением спросила Марта.

– Да, сразу слюнки потекли…

– А мне грустно, – проговорила Милица Артемьевна.

– Почему?

– Я жила тут одна много лет, и сперва даже испугалась, когда Миша сказал, что Марте надо пожить за городом. Но я так привязалась к тебе, детка, и опять как-то вовлеклась в семейную жизнь, пусть не мою, а племянника, что одинокая зима меня слегка пугает… Но я втянусь!

– А мы с Мишей подумываем сменять наши две квартиры на четырехкомнатную, и тогда сможем жить все вместе…

– Нет-нет, детка, молодым надо жить отдельно. И вообще, не обращайте внимания на старческие стенания! Вика, вам понравился это доктор Пыжик?

– Да, ничего вроде… – без особого энтузиазма отозвалась Вика. – Милица Артемьевна, когда Михаил Андреевич жил за границей, у вас была с ним какая-то связь?

– Непосредственной связи не было, но мне примерно раз в полгода кто-то, видимо его шеф, присылал открытку, такую, знаете ли, безвкусную открытку, какие продают на почте, там было поздравление с днем рождения или с Восьмым марта, с дежурным текстом, от руки ни слова. Но я знала, это значит, что Миша жив-здоров!

В воскресенье вечером Бобров с Мартой вернулись в Москву.

– Похоже, наше сватовство окончилось ничем, – заметил Бобров.

– Думаю, ты ошибаешься, твой Пыжик взял у Вики телефон.

– Да ты что! А я как-то не заметил… Хотя чему удивляться, я все время смотрел только на жену. Ты после лечения доктора Пыжика стала еще лучше…

– Миша, а мы Тимошу возьмем на зиму в город?

– Жалко! Ему там хорошо, он как-то возмужал, что ли… Да и Миля его полюбила, а раньше уверяла, что не любит кошек. Да не грусти, я буду тебе вместо Тимоши, меня тоже можно кормить, гладить, чесать за ухом, целовать в нос, тискать, но при этом мне не нужен лоток…

– Да ну тебя, Мишка, – засмеялась Марта. – Ты мурлыкать не умеешь.

– Я? Я не умею мурлыкать? Да вот домой приедем, в постель ляжем, я тебе такого намурлычу…

Господи, неужели бывает такое счастье и оно не во сне, а наяву?

После нескольких дней бабьего лета вдруг резко похолодало, пошли дожди. Бобров мало бывал дома, Марта грустила. Спасала только работа, да иногда она моталась по магазинам, благо Бобров регулярно подбрасывал ей денег. Он, кстати, забраковал больше половины ее осенне-зимнего гардероба.