"Агата Кристи" выходит в море - Юлия Волкова

Анна Незванова никого вокруг себя не замечает. Жребий в лице Викентия, ей выпавший, кажется ей дурацкой насмешкой. Как сказал про них Арье: «красавица и чудовище»? Самое непонятное — почему Анна Незванова вообще участвует в этой игре. Саша была убеждена: успешные бизнес-вумен в такие игры не играют. После повторного просмотра крупных планов Незвановой она поняла одну важную вещь. Да, Незванова смотрела на всех свысока. Да, она была равнодушна к происходящему. Но лицо ее полностью преображалось, когда она глядела на дочь. Во взгляде гордой и неприступной красавицы проступали чувство вины и… мольба. Мольба о прощении и любви. В которых она явно нуждалась. И не получала. Настя Незванова — умна и рассудочна. Бросок куском телятины в Колыхалова не был результатом истерики. Просто ей так захотелось.

«А теперь представим себе, — сказала себе Саша, — что отравитель — не участник игры. Это усложняет поиски, но отбрасывать версию нельзя. Представим себе, что продукты были отравлены до начала съемок. В этом случае вычислить преступника невозможно. Правда, отравление до съемок маловероятно. Никто не знал заранее, какие именно продукты понадобятся игрокам. Либо нужно было отравить все, но тогда бы отравились все. Либо преступник мог отравить часть продуктов наугад. Ну и что дальше?.. Если бы на борту находился эксперт! Поваров, то есть коков, Арье набирал по рекомендациям, хотя в таких случаях проколы не исключены. За операторов, которые работали на камбузе, могу поручиться я. Но… Если кому-то из них сделали предложение, от которого невозможно отказаться?»

Главный вывод, который сделала Александра, был неутешительным: ясно, что ничего не ясно…

Теперь по всем сыщицким правилам следовало отправиться «в народ». Она вышла из монтажки и, проходя мимо каюты спонсора, стала свидетельницей интересной сцены.

— Вот! — торжественно проговорил Ворошилов, остановившись посреди каюты Арье. Правой рукой он крепко держал за воротник Викентия Колыхалова, который почти не сопротивлялся. Вслед за этой парой в кабинет генерального спонсора смущенно протиснулся охранник, потирая скулу — Клим не желал, чтобы ему препятствовали в столь важном деле.

— Что сие означает? — холодно спросил Арье, мазнув взглядом по охраннику. Вопрос в большей степени относился, конечно, к нему. — И почему господин Колыхалов не в лазарете?

— Говорит, вылечился, — ответил Ворошилов. — Не прошло и трех часов. Видать, супчик был просто пересолен, а не отравлен, как все думали. Или кость в горло попала. А вот зачем он по чужим каютам шарил, после того как из лазарета сбежал, спросите.

— Не шарил я… — просипел Викентий. — И не сбегал… Меня доктор отпустил. Сказал, что пронесло.

— Ага, пронесло его! — расхохотался Ворошилов. — А зачем ты мне в шкафчик вот это подсунул? — С этими словами он достал из кармана ампулу средних размеров и продемонстрировал Арье. — И ведь откуда-то ключи достал, гад!

— Не было ключей!.. — снова с натугой просипел Колыхалов. — У вас каюта открыта была…

— Это ты барышням рассказывай, — фыркнул полковник и наконец отпустил воротник Викентия. — Я свою каюту всегда запираю.

Александре надоело взирать на происходящее из коридора, и она вежливо постучала по косяку двери.

— Сергей Аркадьевич, я не вовремя? — невинным тоном поинтересовалась она.

— Не знаю, Александра Николаевна, — с некоторой растерянностью ответил Арье. — Заходите, пожалуйста. Наверное, ваше присутствие здесь будет нелишним. Дорогой полковник, объясните, пожалуйста, что произошло…

Полковник объяснил. Четко, ясно, кратко. Как и полагается полковнику.

— Вхожу в каюту. Смотрю — этот хмырь что-то в мой шкаф кладет. Я его за шиворот. И сюда. А накануне, когда музыкант в лазарет попал, эта сволочь мне непристойные предложения делала.

Охранник фыркнул, за что был смерен неодобрительным взглядом шефа.

— Нет! — закричал Колыхалов. — Вы меня неправильно поняли!

— Понять вас можно было только однозначно, — поморщился Клим. — Вы мне предлагали отравить одного из мужчин, чтобы занять его место. Да только его уже отравили. До нашего разговора. Видать, у вас с разумением слабовато. Нет чтобы сначала со мной поговорить, а потом уже травить. А потом ампулу подсунуть.

— Не травил, не подсовывал… — затряс головой Викентий. На губах его стала проступать пена.

— Вызовите врача, — приказал Арье охраннику. — Сядьте, оба, — обратился он к полковнику и Колыхалову. — И вы, Александра Николаевна, присаживайтесь, пожалуйста. Вы что-нибудь понимаете?

— Нет пока, — ответила она, озабоченно глядя на пострадавшего. Ему явно становилось хуже. — Полагаю, что нужно взять у полковника ампулу и спрятать ее в сейф до лучших времен. Викентий, вы страдаете какой-то хронической болезнью?

— Нет-нет… — прошептал Колыхалов. — Ничего серьезного. Просто аллергия. На некоторые препараты. Это у меня с детства…

— Аллергия! — воскликнул Ворошилов. — Предлагал людей травить? Вот сам и получи!

— Успокойтесь, полковник! — недовольно проговорил Арье, а через несколько секунд в кабинет вошел врач.

— Почему вы ушли из медчасти? — обратился он к Викентию. — Вам нельзя было вставать. Я же говорил.

Но Викентий ничего вразумительного ответить уже не мог. По мобильнику доктор вызвал санитаров с носилками…

После этого Арье потребовал от полковника более подробного рассказа, и тот поведал следующее. После злополучного конкурса Клим не пошел к себе, а отправился успокаивать Нонну, которая была потрясена случившимся. Дочь Нонны оказалась менее восприимчивой и с компанией детей куда-то исчезла. А мать пришлось отпаивать. Сначала валерьяновыми каплями, а потом феназепамом, который она предпочитала другим успокоительным. Клим провел у нее довольно много времени, пока она, наконец, под воздействием лекарств не задремала. Тогда Ворошилов пошел к себе. И что же он увидел? Дверь в каюту нараспашку, а Колыхалов роется у него в шкафу! Полковник взъярился, хотел приложить кулак к «наглой морде», но вовремя сообразил, что весовые категории неравны, просто приподнял писателя за грудки и потребовал отчета. Но тот только всхлипывал и нес какую-то чушь.

— Какую именно? — заинтересовалась Саша.

— Ей-богу, не вслушивался, — отмахнулся Ворошилов. — Из того, что он сказал более или менее внятно, я понял вот что. Якобы он пошутил, когда предлагал мне отравить кого-нибудь из участников. Якобы дверь в мою каюту была открыта, хотя я прекрасно помню, что закрывал ее. Якобы он следил за отравителем, который положил ампулу в мой шкаф. А еще он сказал, что следующей жертвой тоже будет мужчина, и, скорее всего, Иосиф.

— Какого черта я поддался на его уговоры! — воскликнул Арье. — Ведь знал же, что нельзя его приглашать на игру! Он и больной, и неинтересный, и вообще, оказывается, псих. Ну почему мне так не везет?

— Простите… — пробормотал Клим. — Что значит — поддались на уговоры?