Лазерный гусь - Дэн Пласкин

жизни. А я не мог, и это раздражало. Дошло до того, что я заранее, зная время их прилёта, прятался в высокой траве и старался не попадаться на глаза. Гуси меня, конечно же, замечали. То один, то другой бывало забредали или заплывали куда-то подальше и натыкались на меня, но этим всё и заканчивалось, потому что в основном это были состоявшиеся пары, которые разыскивали место для будущего гнезда. Я их не интересовал.

Однако, я ждал их возвращения каждый день. Кроме них, у меня никого не было. Я это понимал. И единственный, кого стоит держаться – это гуси. И когда они возвращались, наряду с другими чувствами я испытывал горькую радость. Гуси стали улетать всё реже и реже. И недели через две-три вовсе перелёты прекратились. Гусыни либо уже сидели на гнёздах, либо пока их обустраивали, а гусаки-отцы расхаживали неподалёку, помогая своим женам и охраняя кладки.

По истечении трех недель после получения травмы, способность ходить ко мне вернулась полностью. Я уже не уставал, как в первые дни. Вот только крыло по-прежнему слушалось плохо, но я уже мог его легко укладывать в штатное место на спине и даже разводить оба крыла в стороны и помахивать ими. Но для полёта этого было недостаточно. В отличие от левого крыла своё правое я до конца не ощущал, и редкие боли передавались в позвоночник при попытках активного движения поврежденным крылом. Я знал, что только ежедневные тренировки помогут восстановиться быстрее. И я занимался, как мог. Я делал зарядку, массировал крыло клювом, потряхивал им. Ветеринарных знаний у меня почти не было, но я применял то, что знал о медицине в целом. Я понимал, что кровоснабжение – это основной залог успеха. Поэтому в любых обстоятельствах я заставлял себя не лениться и занимался самолечением. Увидев результат, что за три недели я уже почти мог летать, я воспрял духом. Но отправляться к Борьке не торопился. Прошло полтора месяца с момента, когда я от него убежал. Вряд ли он на прежнем месте и дожидается меня, как я полагал раньше. И если это так, то я успею ещё с ним увидеться, судьба она такая. В любом случае я во чтобы то ни стало найду место нашего лагеря и даже, если никого там не окажется, оставлю какой-нибудь знак, на что буду способен сообразить своим птичьим мозгом.

Я изучил многих членов стаи, но больше всего меня, безусловно, интересовал Черноклюв. Я вынашивал планы мести. В своих мыслях я его расстреливал из ружья, переезжал катком и просто разрывал на части голыми руками. Но из более реального, о чём я мечтал, это сразиться с ним в бою. Но физически пока не был готов. Поэтому только наблюдал издалека.

Черноклюв ухаживал за Афродитой. У него сейчас не было соперников, да никогда их не было. Я не в счёт, я просто подвернулся под горячую руку в неудачный для себя момент. Знай я повадки гусей получше, всё было бы иначе. А Черноклюв всё крутился возле своей возлюбленной, поминутно расхаживая возле неё и поводя шеей вверх и вниз, привлекая её внимание. Афродита будто и не замечала его. Я выслеживал каждый их шаг, каждое уединение с осторожностью, на какое только мог быть способен. И, наконец, полностью увлекся этим занятием. Черноклюв был очень галантен и обходителен с ней. Он не требовал ответных чувств, но при этом настойчиво добивался любви.

А Афродита была ещё та кокетка. Уж не знаю, по каким критериям она выбирала для себя муженька, но глазки она строила многим. С Черноклювом никто не связывался, каждый в стае знал его характер. И со временем моя затаенная злоба на него стала забываться. Пожалуй, не сыщешь пары лучше, ведь как-то же они привлекли моё внимание. И это внимание не угасло, а, наоборот, разгорелось в живой интерес. И я искренне желал им добра.

В один из дней начала лета, когда тундра в короткий срок вдруг расцвела буйными красками, на нашем заболоченном озере тоже произошли перемены. Растительность стала настолько высокой, что гуси растворились среди неё. Уже сложно стало ориентироваться среди множества островков с высоким камышом. Но все гуси чувствовали себя прекрасно. Никакой стаи уже не было. Были пары и отдельные молодые гусыни и гусаки, которые в этом году не собирались заводить потомство, либо не могли никак себе найти вторую половину. Чаще гуси гуляли по земле, мирно пощипывая растительность, но про воду никогда не забывали. Все они были хорошими пловцами и ныряльщиками. Наступал этап гнездования.

Однажды Черноклюв, как обычно, начал своё повседневное обхаживание Афродиты. Как и прежде он то опускал, то поднимал голову, оттесняя её всё дальше к воде. Афродита же на этот раз не противилась. Лишь в самом начале, следуя своему девичьему жеманству, она старалась изо всех сил не обращать внимания на эти ухаживания. Но потом вдруг сама вошла в воду и поплыла подальше от берега. Черноклюв сдедовал за ней, не отставая ни на метр. Я, прячась за кустами, поплыл за ними, наблюдая во все глаза за влюбленными. Я знал, сегодня должно произойти что-то важное. Я уже заметил, что Афродита внешне изменилась, её живот ощутимо округлился, она стала двигаться плавнее, более женственно, что ли. Я знал, она носит в себе зародившиеся яйца. Осталось только их оплодотворить. И она выбрала этого счастливца.

Оказавшись одни, Черноклюв обогнал Афродиту и начал танец любви. Он опустил перед ней голову в воду и поднял её. Затем снова опустил и поднял. Это продолжалось недолго. В ответ Афродита начала повторять его движения, сначала едва касаясь клювом воды. Но потом начала опускать голову всё ниже и ниже. И, наконец, полностью повторила за Черноклювом. Затем ещё раз и ещё. Голова жениха уже касалась головы невесты, и они вместе синхронно начали опускать и поднимать свои головы, ещё больше будоража друг друга. И вот их возбуждение достигло наивысшей точки. Тогда Афродита немного распластала свои крылья, опустила грудь пониже в воду, пригнула голову и замерла. Черноклюв тут же ухватил её за шею и взобрался сверху, крепко держа клювом и также крепко прижав свой хвост к её хвосту.

Закончив акт любви, он соскользнул в воду, выпрямился, расправил крылья, широко взмахнул ими, задрал голову к небу и громко крикнул, объявляя всем, что он стал законным мужем. Афродита присоединилась к его торжественному крику, тем самым подтвердив, что и она стала женой такого славного мужа и защитника.