Пророчество о пчелах - Бернард Вербер

больше. Он скребет чешущийся укус.

Рядом с ним крепко спит его жена Дебора.

Он встает, выпивает кружку воды, плещет в лицо теплой водой и зажигает свечу, чтобы одеться.

В этом, 1121 году Сальвену исполняется 48 лет. Удаль двадцатилетнего молодца, бравшего в 1099 году Иерусалим, осталась только в воспоминаниях.

Зато он привык обходиться одной – правой – рукой.

Глядя на жену, он вспоминает их совместный жизненный путь с момента встречи.

На крючке в углу висит его белый плащ с вышитым алым крестом – символом преданности и могущества. При виде его он испытывает законную гордость.

Militia Christi. Орден бедных рыцарей Христа в Иерусалиме.

Подумать только, он поспособствовал его созданию…

Орден был признан в 1119 году, через шесть лет после клятвы его основателей в тюрьме короля Балдуина. Они приняли правило святого Бенедикта[24] – обет целомудрия и бедности. У Сальвена и Гаспара уже были еврейские жены и семейный очаг, поэтому им разрешили не следовать обету на том условии, что они не будут жить внутри командорства Рыцарей Христа, расположенного во дворе иерусалимского короля, в бывшей мечети Аль-Акса, на месте древнего храма царя Соломона.

Сальвен бесшумно покидает свой дом, соседствующий с собором Святого Иакова в Армянском квартале, в юго-западной части Иерусалима, и идет к своему другу Гаспару Юмелю, живущему неподалеку.

Он стучит в дверь и дожидается звука шагов.

– Это я, Сальвен.

Деревянная дверь приоткрывается.

– Что привело тебя ко мне в такую рань? Что-то важное?

– Мне опять приснился мой ангел. Я слышал только его голос, зато очень явственно. Он сказал, что мне надо спуститься под храм Соломона: якобы там таится что-то любопытное.

Гаспар вздыхает.

– Прости, Сальвен, мне надо выспаться, завтра заступать в караул. Нам уже не по двадцать лет. Ты забыл, что на следующей неделе нам встречать в порту Тир итальянских паломников? Дорога туда и обратно небезопасна, может, нам даже придется взяться за мечи. Я не смогу тебе помочь, пойду досыпать. Спокойной ночи.

Сальвен успевает вставить ногу в щель, чтобы не позволить Гаспару закрыть дверь.

– Сон был очень отчетливым, – гнет он свое.

– Если ты считаешь это важным, то ступай, но без меня.

– Нет, Гаспар, пойдем вместе! Разве ты не слушаешься своих снов, когда в них участвует твой ангел?

Гаспар качает головой.

– Иногда слушаюсь, иногда нет. Как-то ночью я услышал во сне голос, требовавший, чтобы я встал помочиться, не послушался и… провел остаток ночи в мокрой постели, – смеется белокурый бородатый рыцарь.

– Послушай меня!

– Нет, это ты меня послушай. Было и такое: мне снилось, что я просыпаюсь, но я продолжал спать.

– Я серьезно, Гаспар, я хочу взглянуть, прав ли мой ангел. Пойдем со мной, очень тебя прошу!

– Ты отлично обойдешься без меня.

– У меня предчувствие, что это небезопасно. Без тебя у меня ощущение уязвимости.

– Тем более – вернись домой и спокойно усни в своей постели. До завтра, Сальвен. Бери пример с меня, прислушайся к зову сна, а не к ангелу из твоих снов.

И он закрывает дверь.

Сальвен возвращается домой и облачается в кольчугу. Шлем и каску он не берет, но натягивает сапоги, вешает на пояс меч и фонарь.

Рыцарь шагает по городу, совершенно безлюдному в этот поздний час. Над ним сияет полная луна, заливающая иерусалимские улицы серебристым светом. К нему кидаются две подозрительные фигуры. При виде креста, алеющего у рыцаря на груди, грабители в страхе уносят ноги. Сальвен шагает дальше, но его не покидает ощущение чьего-то присутствия. Он выхватывает меч и резко оборачивается. За ним кралась абиссинская кошка, тут же бросающаяся прочь. На углу улицы он опять чувствует чью-то близость – не иначе, снова кошачью. Подумаешь, кошки!

Он покидает Армянский квартал, минует ворота, ведущие на гору Сион, и идет снаружи вдоль стены на восток. Так он доходит до Дубильных ворот – места, указанного голосом ангела в его сне.

Даже пустые дубильные ванны смердят так, что перехватывает горло. Ангел советовал Сальвену проявить внимание ко всему, что может иметь хотя бы отдаленное отношение к пчелам.

Он бродит в окрестностях Дубильных ворот.

Из насекомых вокруг него носятся одни мухи. Недаром это место зовется также «Мусорными воротами»: здесь к зловонию дубильных ванн добавляется вонь от ручья, в который сваливают городские отходы: нечистоты, мусор, всяческую дрянь.

Через город проложен Силоамский тоннель[25]: по нему поступает чистая вода и удаляется грязная. Питьевая вода течет с севера, грязная сбрасывается на юг. На севере расположен «рот», на юге… «анус» Иерусалима.

Эта мысль вызывает у него улыбку.

Он разглядывает камни и замечает на одном надпись CURRICULUM SILOE. Латинское слово CURRICULUM можно понять как «дорога жизни». Речь о подземном водоводе, пробитом римлянами для улучшения поступления в город воды из тоннеля и для ее последующего сброса.

Повинуясь интуиции, Сальвен подходит к топкому ручью.

Мой ангел ошибся, наверное, он имел в виду «следуй за мухами»…

Для очистки совести он убирает в ножны меч, снимает с пояса фонарь с горючей смолой и зажигает его огнивом с кремниевым бойком и трутом. Горящий фонарь распространяет сильный запах, от его света шмыгают в разные стороны юркие тени.

Крысы.

На поверхности у них есть враги – кошки, но под землей они плодятся беспрепятственно.

Сальвен долго ищет и, наконец, находит выгравированный на том же камне рисунок, сильно смахивающий на пчелу.

Боже, уж не тянет ли меня мой ангел в сточную канаву?

Он ставит фонарь на уступ, отрывает от своей туники лоскут и закрывает им нижнюю часть лица, чтобы спастись от невыносимой вони. Потом снова берет фонарь и заходит в бурую воду.

В это мгновение гремит гром, в следующие секунды на город обрушивается гроза. Чтобы защитить фонарь от ливня, он поспешно опускает в бурую жижу вторую ногу и, сгорбившись, лезет под каменный свод. Вода доходит ему до колен. Зловоние валит с ног, приходится задерживать дыхание, чтобы преодолеть отвращение и тошноту.

Испуганные крысы пускаются наутек.

Пройдя метров сто, Сальвен достигает участка тоннеля, где может немного распрямиться. Свет фонаря падает на усеявших стены летучих мышей. При приближении человека они дружно вспархивают, закладывают вираж, задевают крыльями его лицо. Он разгоняет их взмахами фонаря и шагает дальше, поглядывая вверх на случай новой атаки рукокрылых. Свисающие с потолка сталактиты кажутся ему живыми существами.

Путешествие по кишечнику Иерусалима…

Вода внезапно становится глубже.

Это ливень виноват!

Вода уже доходит ему до пояса, но он бредет и бредет. Бурая жижа плещется уже