Перуновы дети - Юлия Гнатюк

Втроём сели в круг. Жрец бросил в огонь смесь трав, от которых пошёл густой душистый дым, и мужи вдыхали его, сосредоточенно наблюдая за каждым движением языков пламени. Дым уносился вверх вместе с их помыслами, и вскоре тела сидящих обрели лёгкость, стали невесомыми, а мысли – свободными и вместе с благовонными курениями воспарили над Дубом, лесом и над всей Русью, дабы вопросить Богов о грядущем.

И видели они дым злой, исходящий от многих пожарищ, и души мёртвых русичей, погибших от огня и мечей, поведали душам волхвов о страшной своей гибели. И зрели волхвы их очами, и раны их на себе ощущали, и через боль ведали о проистекшем. И видели, как славу Сурьи застлала тень, приносящая Зло, и из той темени произошли многие племена жестоких врагов-дасуней, которые текли, и нападали на русичей, и брали в плен, и мучили их, и убивали.

С великой тяжестью возвратились волхвы в тела свои. И давила она так, что не могли поначалу и слова вымолвить. У Светозара кружилась голова и звенело в ушах. И в тот миг птица чёрная – ворон – закружила над Священным Дубом и улетела. И поняли они, что это – знак о начале страшных времён.

Долго сидели в молчании трое мужей: два старца и отрок.

– Говорил я тебе – рано, – укоризненно произнёс старый жрец, обращаясь к Мечиславу, – рано отроку принимать тяжесть волховства…

– Отче, – возразил Мечислав, склоняя голову перед великим старцем, – не те пошли времена на Руси, что Числобог отсчитывал. В сих временах часы коротки, нам может недостать их, чтоб научить Светозара волховскому делу, передать ему древнюю мудрость пращуров…

– Тяжко ему придётся, – отозвался жрец, – смертельная ноша ложится на рамена его, как и на всю Русь отныне…

Они вышли из Святилища и вновь уселись на колоду у избушки Велимира. Так же светило солнце и щебетали лесные пташки. К источнику у холма пришёл красно-бурый красавец олень. Напившись, он мотнул головой и неторопливо скрылся в зарослях. Но Светозара занимало иное.

– Деда, – вопросил он чрезвычайно серьёзно, – скажи, почему мы называемся детьми Перуна и внуками Даждьбога? Иные народы, я слышал, те же христиане, рабами божьими себя нарекают. Отчего токмо в нашей вере славянской мы с богами одного роду-племени?

Старики переглянулись. В их много повидавших очах отразились искры приятного удивления. У старца Велимира сбежала по лицу и спряталась в бороде и усах радостная улыбка. А дед Мечислав, положив юноше на плечо широкую длань, отстранил его от себя, как бы желая получше разглядеть, потом взъерошил русые волосы.

– Ай да острый ум у тебя, Светозарка, что зубы у молодого волчонка!

– Отнеси эти доски на место, – повелел отец Велимир, а взамен возьми те, что по узкой стороне связаны… Сии сказания, – объяснил старец, когда юноша вернулся, – повествуют о временах древнейших и незапамятных. Там вначале есть «Сказание про древнюю старину», прочти его.

– То было так давно, что и давность сама от старости выцвела, – начал Светозар, с привычной быстротой погружаясь своим живым воображением в те события, о которых рассказывали старые буковые доски. А рассказывали они о древних Русах-Ойразах, некогда живших у золотой горы Меру, о царе Свароге, правившем ими, и о других царях: Перуне, Дажьбе, Ладе, Яре, Купале, Хорсе, Радогоще, Святе, Коляде, Вышнем, Крыжнем, Овсене, Водянике, Полевике и многих других, которые нарекались богами живыми и носили имена своих Отцов.

Скоро Светозар весь ушёл в чтение, и перед его очами возникли необычайные, удивительные видения.

Глядите, люди, – вот знак от богов! Сие значит, что не исчезнем мы, русы, с лица земли. И Солнце-Сурья будет в небе сиять. И хоть много тягот нам предстоит, одначе найдём мы иные края, в которых жизнь ещё лепшую иметь будем!

Царь Сварог

Волшебные картины о самой глубокой древности русов, о неведомой и прекрасной земле Ойразской рисовались перед Светозаром. Окрашенное собственными чувствами прошлое это рисовалось так явски зримо, будто он сам шёл по нешироким чистым улицам града, мощённого тёмным вулканическим камнем, разглядывая двух-трёхъярусные дома, сложенные из красно-коричневого обожжённого кирпича и покрытые цветной обмазкой. Большинство домов были возведены на крепком каменном фундаменте с применением деревянных брусьев-связей, поскольку на острове нередки землетрясения.

Зелёные лианы дикого винограда, плюща, хмеля увивают тенистые дворы, обращённые к улицам входами с арками, на которых встречаются знаки-надписи, а порой и целые картины, по которым можно судить о проживающих здесь людях.

Вокруг всё ухожено, поскольку помощники Свароговы – Лад да Ряд – следят, чтобы в граде было спокойно, мирно и ладно.

Ослепительно блещет на солнце вершина Золотой горы, которая видна с любого конца острова. Гора воистину «золотая», потому как много в ней разных полезных веществ: и злато, и серебро, и медь, и самоцветы, которые добывались, обрабатывались и широко применялись в ойразских градах, служили средством обмена и торговли с Большой землёй.

Море своей блистающей синью привораживает мысленно блуждающего по древним улицам Светозара. Он «пробегает» мимо городских бань-мовниц, чья арка у входа украшена цветными изразцами, изображающими поливающих друг друга из кувшинов весёлых обнажённых людей; изразцы такого глубокого сине-зелёного цвета, что похожи на кусочки самого моря. Вот арка лекарни, целитель держит в руках сосуд с мазями и какие-то предметы, назначение которых Светозару непонятно. Овощные лавки, гончарные изделия, пряности, дары моря. Наконец: бескрайняя водная ширь, солёный упругий ветер. Взор стремится вдоль набережной, туда, где гордые корабли, будто сказочные белокрылые птицы с высоко поднятыми носами-клювами, уплывают вдаль, к Сварожьему поясу – линии схождения неба с землёй. И летят они между волнами и облаками в дальние страны и неведомые края.

Другие птицы-лодии, сложив белоснежные паруса и спокойно опустив в воду ноги-вёсла, колыхались у каменных и деревянных причалов, принимая в свои чрева либо выгружая на берег товары и рыбу. Велико хозяйство у батюшки-Перуна – и ратное дело в порядке держать, и морскими заботами ведать. А Радогощ и Свято за празднованиями следят, веселие – тоже дело нужное. Особенно когда Полевик, Зернич да Житнич урожай вырастят, Дождич его польёт, Овсень его уберёт, Венич в снопы повяжет, Рыбич рыбы наловит, Пчелич мёду достанет, Ягоднич с Плодичем – фрукты и овощи, да пригласят Огнебога-Семаргла костры возжигать священные, чтоб после трудов праведных люди угощались, пели, своих щедрых богов славили, плясали и радовались.

В это время из-за мыса по идущей вокруг всего острова мощённой камнем дороге выкатилась невиданная повозка, блестевшая на солнце округлыми медными боками, похожая на огромный котёл. Повозка двигалась без лошадей или какой другой тягловой силы, сама по себе! Остановившись, она загудела, крышка сверху сдвинулась, изнутри выглянул человек и что-то крикнул на стоявший у причала корабль. Оттуда согласно ответили, крышка закрылась, а из чрева медного зверя высунулась огромная рука-клешня, которая ухватила лодию за выступающий брус на носу, слегка приподняла, и чудище, пятясь, потащило судно на песок. Выскочившие мореходы подложили под бока брёвна и стали осматривать прохудившуюся доску, нуждавшуюся в замене. Оказалось, что эта самоходная чудо-повозка, этот медный гигант каждый день обегал остров, охраняя его от незваных пришельцев, и в случае угрозы с моря метал во вражеские корабли огромные камни и жёг их Перуновым огнём.