Хочешь выжить – стреляй первым - Виктор Тюрин

— Воевал? — я кивнул на шинель.

— Прошел всю Гражданскую и только один раз был легко ранен. А вот на Мексиканской границе получил вот это, — он похлопал ладонью по обрубку ноги. — Теперь приходиться сидеть здесь и клянчить милостыню.

— А что пенсии по инвалидности не получаешь?

— Ты как-то странно говоришь, парень. Слова какие-то ученые. Впрочем, какая разница! Государство за потерю ноги заплатило мне сто девяносто восемь долларов и выкинуло на помойку. Вот такая мне благодарность за восемь лет службы!

— А что на Мексиканской границе делал?

— Бандитов ловил. С индейцами воевал. Почти три года. Есть что вспомнить!

При этих словах его глаза загорелись, лицо преобразилось, помолодело, и я вдруг понял, что этому обросшему щетиной с опухшим лицом мужчине, никак не больше тридцати пяти лет. Тема Мексиканской границы меня не сильно увлекала, но рейнджеры как род войск мне был интересен. Из рассказа Джеймса Богарта, так назвал себя ветеран, я понял, что рейнджеры, это был тот тип бойцов, который и был мне нужен. Не теряющие головы в опасных ситуациях, умеющие обращаться с оружием, а главное знающие, что такое дисциплина. Я уже думал о подобных людях, но как их найти и сделать из них единую команду, не знал, а тут Джеймс возьми и скажи: — Знаешь, парень, ты мне понравился. Давай я тебя познакомлю с моими парнями. В свое время мы воевали вместе в одной роте на Мексиканской границе. Нас тут двенадцать человек. Своего рода братство по оружию. Ты я вижу чужой в этом городе, как и мы. Может быть, если найдем общий язык, мы сможем держаться вместе. Через несколько дней встреча состоялась. Пришло шестеро. Крепкие, сильные, неудовлетворенные своим нынешним положением, эти парни были сплочены и способны на многое, лишь бы нашелся человек сумевший повести их за собой. Наш разговор стал своего рода разведкой боем. Беседуя, мы одновременно прощупывали друг друга, пытаясь понять, кто чего стоит. Судя по тому, что мы договорились о новой встрече, я не разочаровал их, впрочем, как и они меня.

Банды, делившие город, представляли собой дикую, своенравную и жестокую вольницу, а границы их владений были расплывчатыми и неопределенными.

Стоило только в пределах подобной границы появиться заведению, вроде лавки или бара, как тут же появлялись сборщики дани от соперничающих банд. Затем следовали выяснения отношений, начиная от мелких стычек и доходя иной раз до настоящих войн, длящихся неделями, со строительством баррикад на улицах и применением огнестрельного оружия. На время подобных военных действий организовывались, так называемые штабы, где заседали главари со своими подручными. Обычно штабы располагались в задних комнатах лавок или магазинов, владельцами которых часто являлись сами главари. Обычные проблемы, главари банд, также делал и Мясник, разрешались в облюбованном кабаке, в кругу ближайших подручных. Там они все вместе надирались, попутно решая назревшие проблемы своей криминальной империи. Свидетелем пары подобных собраний был и я. Вначале я только удивлялся простоте и безалаберности подобных сборищ, потом понял, что это просто банда — сборище головорезов, но никак не вооруженная группировка наших дней, имеющую свою иерархию и четкую структуру. К тому же для главарей это был своеобразный способ играть в демократию, показывая всем, как прост и доступен для народа их лидер. Не забывал Мясник также поддерживать боевой дух бандитов, бросая в толпу воинственные лозунги, типа: — Пора бы дать по паре хороших пинков Ирландцу и Дикому Джиму Мортону! — на что толпа бандитов в ответ ревела в пьяном азарте: — Мы их в бараний рог скрутим! Только прикажи!

Но это были только слова. Уже почти полтора года между бандой Мясника и его ближайшими соседями Ирландцем и Диким Джимом Мортоном не было серьезных конфликтов. Из подслушанных разговоров я узнал, что некоторые приближенные Мясника винят его в трусости, дескать, разжирел, сидя на одном месте и теперь боится потерять то, что имеет, но мне казалось, что он не так прост, как кажется, просто выжидает подходящего момента. И я решил создать для него этот момент. Именно он должен стать моей ступенькой наверх. План был простым и ясным. Убрать главаря одной из группировок. Главари банд в то время еще не научились прятаться от всего мира в личных апартаментах, отделенные от всего мира пуленепробиваемыми стеклами и армиями телохранителей, поэтому вычислить их не представлялось сложной задачей. Я рассудил так: смерть главаря принесет сумятицу и раздоры, а с ней борьбу за власть. Нам только и останется, выждав время, предложить свои услуги одной из враждующих сторон, потребовав в качестве награды за помощь кусок территории. Судя по тому, что я видел и слышал, подобный план был вполне в духе этой эпохи. Единственный вопрос, который я сразу не мог решить: ставить Мясника в известность или нет. Потом все же решил: не стоит. Победителей не судят. Не откладывая, я начал собирать информацию. Ирландец Патрик Салливан не сильно отличался от своих подчиненных. Не боялся крови, не чурался предательства и громко смеялся, забивая до смерти поверженного врага ногами, в тоже время он должен был быть более жесток, силен и хитер, чем обычный бандит. У Ирландца также был телохранитель. Большая двухметровая жирная свинья по имени Кабан Донни. Насколько я мог судить, из Кабана был такой же телохранитель, как из обычного кабана.

"И визжать они будут одинаково, когда их будут резать, — подвел я итог профессионализму телохранителя.

Как не легко было наблюдать за передвижениями Ирландца, все это потребовало намного больше времени, если бы у меня к этому времени не появился помощник. Джек Крыса. Он появился в моей жизни совершенно случайно, по непонятной прихоти судьбы. Большинство из посетителей кабака, где я работал вышибалой, пили, снимали шлюху и исчезали в ночи, чтобы больше никогда не появиться и только небольшая часть из них являлись своего рода завсегдатаями. Появлялись, если не каждый день, то пару раз в неделю обязательно. Одним из таких посетителей был Джек Крыса, невысокий тщедушный человечек с худым и бледным лицом, развлекавший посетителей тем, что за десять центов откусывал голову живой мыши, а за двадцать пять — крысе. Его представления, как и он сам, вызывали у меня только отвращение и брезгливость. Я не предполагал, что мне придется с ним когда-либо общаться, не случись в один из вечеров происшествия, связавшего нас самым странным образом. Трое загулявших мастеровых стали требовать от Джека, чтобы тот съел мышь, которой только что откусил голову, предлагая ему за это доллар. Когда тот наотрез отказался, двое из них схватили его за руки, а третий стал пихать трупик мыши ему в рот. Пьяным посетителям кабака представление понравилось, а вот мне нет. Не долго думая я треснул дубинкой по голове мастерового с мышью в руке так, что тот рухнул без сознания на заплеванный пол. Не успели посетители поднять недовольный крик, как моя дубинка с силой въехала в солнечное сплетение одному из ремесленников, державших Крысу. В следующую секунду тот рухнул на колени, скрюченный болью. Толпа, лишенная спектакля, зашумела. Я думал Крыса, улучив момент, сбежит, но вместо этого, тот сбил растерявшегося мастерового с ног, после чего принялся пинать его подкованными сапогами. Народ снова оживился, принявшись подбадривать его криками. Но Крысе не пришлось долго торжествовать, он был схвачен за шиворот одним из моих коллег и выброшен на улицу. Вслед за ним в темноту вылетела троица пьяных мастеровых. После чего сумасшедшее веселье закружилось с прежней силой. Крысы потом долго не было, я уже думал, что после этого случая, он уже вряд ли явиться, но через неделю он появился снова. Правда, теперь у него из-за голенища сапога торчала рукоять ножа, а в глазах появился странный блеск. Как оказалась, эти перемены в нем не ограничились только этим.