Я мечтаю о новом человеке - Александр Зиновьев

Газета влияния не обязательно должна быть «кремлевской» или «президентской». Однако желательно, чтобы она формулировала то, что называлось бы «российским официозом». В таком издании не должно быть кроссвордов, объявлений, фельетонов или каких-то других склочных материалов, необходима качественная аналитика и прогнозирование. И это возможно. В России очень много людей с высоким интеллектуальным уровнем, которые прекрасно разбираются в различных проблемах. Многие из них прекрасно владеют пером. Задачей этих профессионалов, объединенных в единую редакцию, должно стать формирование способности ее читателей думать грамотно и на определенном уровне.

– Для создания такой газеты необходимо привлекать каких-то внешних экспертов, может быть, ученых, или достаточно ее делать силами самих журналистов?

– Если создавать подобное издание «с нуля» или трансформировать в газету влияния какую-то уже существующую, все равно придется обходиться на первых порах наличными силами. Должен появиться лидер, от личности которого будут все зависеть. Он привлечет пять-шесть лидирующих журналистов. Дальше набирается среднее звено и технический персонал. Но самая главная проблема – как найти лидера. Ведь это человек, совмещающий противоположные функции: с одной стороны, он обязан обладать максимальной независимостью, с другой стороны, входить при этом в политическую элиту страны. Я бы сказал, что уровень главного редактора газеты влияния должен быть равен статусу спикера парламента или премьер-министра. Ведущие политики, бизнесмены и общественные деятели в таком случае будут почитать за честь быть упомянутыми в газете хоть одной строкой. Но это упоминание – качественное и заслуженное, а не так как сейчас: Путина упоминают по поводу и без него, куда он поехал и что сказал.

Вопрос о такой газете очень важен: по существу это вопрос о престиже страны в целом. Скажем, в США у главного редактора определенной газеты или телеканала больше шансов попасть в элитную группировку, чем у миллиардера. Чуть меньшим влиянием обладают редакторы подобных средств массовой информации. Каждый из них есть личность, приводящая в движение некий большой механизм в масштабах всей страны.

С А. А. Зиновьевым беседует О. Назаров, «За Калужской заставой», 11 августа 2005 г.

Впервые имя Александра Зиновьева прогремело на весь мир в 1978 году, когда за книгу «Зияющие высоты» он был выслан из СССР. Вопреки все еще распространенному заблуждению, сам Зиновьев покидать Родину отнюдь не стремился. Но будучи поставленным перед дилеммой тюрьма или высылка, выбрал чужбину. Так семья Зиновьевых оказалась в Германии, в небо которой в победном 45-м будущий доктор философских наук поднимался на штурмовике. В 1999 году Зиновьев вернулся в Москву. И хотя ему уже 82 года, профессор МГУ по-прежнему много работает – пишет, преподает, занимается научной деятельностью. В этом году в свет вышла книга «Распутье». Несмотря на занятость, автор книг «Коммунизм как реальность», «Гомо советикус», «Катастройка», «На пути к сверхобществу», «Русский эксперимент» нашел время для встречи с нашим корреспондентом.

– Александр Александрович, вы – писатель, социолог, философ, логик, художник. В чем широкий круг интересов является плюсом, а в чем – минусом?

– Сразу же уточню, что специально рисовать я не учился. Но рисовал очень много – и просто так, и в стенных газетах. Как правило, к своим рисункам я придумывал стихотворные подписи либо сочинял короткие фельетоны. Впоследствии, когда я занялся литературной деятельностью, многие ситуации представлял себе зрительно. Впрочем, в этом отношении я не являюсь исключением, поскольку очень многие писатели и поэты одновременно являлись и неплохими рисовальщиками. Например, Лермонтов. На мой взгляд, между литературой и рисованием вообще никакого противоречия быть не может. Не случайно, не только писатели становятся художниками, но и художники начинают писать. Хотя профессиональным художником я никогда не был и таковым себя не считаю.

– Хорошо, в чем вы считаете себя профессионалом?

– В логике и социологии.

– Однако многие знают вас прежде всего как писателя.

– Первую, оказавшейся неудачной, попытку стать писателем я предпринял вскоре после войны. Мне казалось, что я написал вполне приличную вещь. Отдал рукопись Константину Симонову. Он прочитал ее, похвалил и дал совет: «Если хочешь сохранить шкуру, уничтожь то, что написал». С тех пор и до момента высылки из страны никаких попыток публиковаться в СССР я не предпринимал. Писателем же я стал в силу обстоятельств, оказавшись в эмиграции. Вернувшись в Россию, заниматься литературным трудом я прекратил. Сейчас занимаюсь исключительно публицистикой и социологией.

– И все-таки одна ваша ипостась никогда не входила в противоречие с другой?

– Все мои ипостаси образуют единое целое. Между ними нет никого противоречия. Формально моей первой специальностью стала логика. Если же идти хронологически, то сначала я начал заниматься социологическими исследованиями. Но я получил такие результаты, которые в советское время опубликовать было просто не возможно. Дело в том, что я исследовал советское общество таким, каким оно было в действительности, а не каким его изображали в идеологии.

Начав заниматься своими исследованиями, я понял, что требуется интеллектуальный аппарат. Чтобы его приобрести, надо было овладеть математикой и логикой. Что я и сделал. Помимо философского, моим вторым образованием стало математическое. Занимаясь логикой, убедился в том, что к пониманию социальной реальности она меня не приближает.

– Почему?

– Логика находилась в таком состоянии, что была абсолютно непригодна для решения интересовавших меня проблем. Пришлось заново самому разрабатывать логику и методологию науки, чтобы выработать аппарат для социальных исследований. Еще в 60-е годы были опубликованы такие мои работы как «Философские проблемы многозначной логики», «Логика высказываний и теория вывода», «Основы логической теории научных знаний», «Логическое следование», «Очерк многозначной логики», «Комплексная логика». Причем все мои логические исследования были ориентированы на социальную среду. Не случайно, что написанные мною впоследствии социальные работы насыщены логическим материалом. Формулируя понятия и теории, вычленяя социальные законы, я использовал логический аппарат.

Я вообще не считаю, что выступаю в разных ипостасях. Разными их представляют те люди, кто воспринимает виды моей деятельности в качестве независимых друг от друга. У меня же все подчинено одной цели – изучению социальной реальности.

– А как получилось, что вы обратились к публицистике?

– Опять-таки я никогда не собирался быть публицистом. А потому и не готовился к этому. Но, будучи в августе 1978 года выброшенным на Запад, я сразу же стал получать многочисленные приглашения выступить с лекцией, принять участие в конференции, написать статью. Тогда же начались постоянные встречи с журналистами. Оглядываясь назад, могу констатировать: в течение всего срока пребывания на Западе, а он исчисляется 21 годом, основным моим занятием фактически была публицистика! К ней я отношу, во-первых, статьи в газетах и журналах. Во-вторых, публичные выступления, как индивидуальные, так и выступления на конференциях, симпозиумах, съездах и т. д. И, в-третьих, интервью.