Сговор остолопов - Джон Кеннеди Тул

Четверо фабричных рабочих обняли Игнациуса за смитфильдские окорока, служившие ему ляжками, и со значительным усилием вознесли его на раскроечный стол. Поверх плеч носильщиков Игнациус рявкал, куда заносить, будто руководил погрузкой редчайшего и драгоценнейшего груза:

— Выше и правее, вот так! — кричал он сверху вниз. — Выше, выше. Осторожнее. Помедленней. Вы крепко держите?

— Ага, — отвечал один из носильщиков.

— А чувствуется довольно вяло. Прошу вас! Я распадаюсь до состояния тотального беспокойства.

Рабочие с интересом наблюдали, как носильщики пошатываются взад и вперед под тяжестью своей ноши.

— Теперь назад, — нервно вскрикивал Игнациус. — Назад, пока стол прямо подо мной не окажется.

— Не беспокойсь, мистер Эр, — задыхаясь, проговорил один из носильщиков. — Мы метим вас прям на стол.

— Мне очевидно, что нет, — отвечал Игнациус, тараня своей тушей столб. — О, мой Бог! Мое плечо вывихнуто.

Другие рабочие подняли крик.

— Эй, потише там с мистером Эр, — завопил кто-то. — Вы ему там щас бошку раскроите.

— Прошу вас! — вскричал Игнациус. — Помогите кто-нибудь! В следующий же миг я, вероятно, превращусь в кучу обломков.

— Слышь, мистер Эр, — не успевая перевести дух, вымолвил носильщик, — а стол то уже прям за нами.

— Меня, вероятно, вывалят в одну из печей прежде, чем завершится это злоключение. Я подозреваю, что было бы гораздо мудрее обратиться к коллективу на уровне пола.

— Опускайте ноги, мистер Эр. Стол сразу под вами.

— Помедленней, — промолвил Игнациус, вытягивая свой здоровенный большой палец на ноге с великой опаской. — Похоже, так оно и есть. Хорошо. Как только я придам себе устойчивость, можете ослабить свою хватку на моем теле.

В конце концов, Игнациус принял вертикальное положение на длинном столе, прижимая рулон простыни к почечной лоханке, чтобы скрыть от своей аудитории тот факт, что в процессе водружения он пришел в состояние некоторой стимуляции.

— Друзья! — величественно произнес он и воздел ту руку, которой не держал простыню. — Наконец, настал наш день. Я надеюсь, вы не забыли захватить с собой орудия войны. — Из группы, собравшейся вокруг раскроечного стола, не донеслось ни подтверждения, ни отрицания. — Я имею в виду палки, цепи, дубинки и так далее. — Похихикивая хором, рабочие помахали в воздухе какими-то штакетинами, швабрами, велосипедными цепями и кирпичами. — Бог мой! Вы в самом деле собрали довольно солидный и разнообразный арсенал. Ярость нашего штурма может превзойти все мои ожидания. Вместе с тем, чем решительнее удар, тем бесповоротнее результаты. Мой ознакомительный осмотр вашего оружия, следовательно, укрепляет меня в моей вере в окончательный успех нашего сегодняшнего крестового похода. В нашем кильватере мы должны оставить разграбленные и опустошенные «Штаны Леви», на огонь мы должны ответить огнем.

— Чо он сказал? — спросил один рабочий другого.

— Мы должны взять штурмом контору в ближайшее же время, тем самым ошеломив недруга в то время, как чувства его еще находятся под воздействием психических туманов раннего утра.

— Эй, мистер Эр, я, конешно, извиняюсь, — выкрикнул из толпы какой-то человек. — Мне тут сказали, что у вас с подлицией нелады. Это правда?

Волна тревоги и беспокойства разбилась о головы рабочих.

— Что? — завопил Игнациус. — Где услыхали вы подобную клевету? Это совершенно ложно. Какой-то сторонник белого превосходства, какая-то провинциальная деревенщина, возможно, даже сам Гонзалес, без сомнения, распустил этот подлый слух. Как вы смеете, сэр? Все вы должны осознавать, что у нашей цели — много врагов.

Пока рабочие звучно аплодировали ему, Игнациус недоумевал, откуда этому типу стало известно о попытке его ареста монголоидом Манкузо. Возможно, он стоял в толпе, перед универсальным магазином. Патрульный этот — просто ложка дегтя во всеобщей бочке меда. Тем не менее, момент, кажется, удалось спасти.

— Теперь вот это понесем мы с собой в авангарде! — закричал Игнациус поверх последних брызг аплодисментов. Он драматично рванул простыню от пояса, распахивая ее. Среди желтых пятен большими печатными буквами красным карандашом выделялось слово ВПЕРЕД. Под ним замысловатым синим шрифтом значилось: Крестовый Поход за Мавританское Достоинство.

— Интересно, кто спал на этой ветоши, — сказала напряженная женщина с духовными наклонностями, которой было назначено руководить хором. — Боже!

Несколько других предполагавшихся бунтовщиков выказали сходное любопытство в более явных физиологических понятиях.

— Тихо же! — рявкнул Игнациус, громоподобно топнув ногой по столу. — Прошу вас! Две наиболее статных женщины понесут вот это знамя между собой, когда мы маршем вступим в контору.

— Я к этому не притронусь, — заявила в ответ одна женщина.

— Тихо! Все! — яростно выкрикнул Игнациус. — Я начинаю подозревать, что вы, народ, в действительности не заслуживаете подобной цели. Вы очевидно не подготовлены принести ни одной окончательной жертвы.

— А чего это ради мы потащим с собой эту ветхую простыню? — поинтересовался кто-то. — Я думал, у нас тут демонсрация должна быть нащот зарплаты.

— Простыню? Какую простыню? — отвечал Игнациус. — Я держу сейчас перед вами самое наигордое из знамен — отождествление нашей задачи, визуализацию всего, к чему мы стремимся. — Рабочие вгляделись в пятна еще напряженнее. — Если вы желаете просто ворваться в контору, как стадо, то станете участниками не более чем обычного бунта. Одно лишь знамя придает форму и достоверность нашей агитации. В такие вещи вовлечена определенная геометрия, определенный ритуал, который следует соблюдать. Вот — вы, дамы, стоящие вон там, возьмите его за края и размахивайте с честью и гордостью, воздев руки повыше, и так далее.

Две женщины, на которых указал Игнациус, медленно добрели до раскроечного стола, робко взяли знамя щепотками за краешки и растянули между собой, будто хламиду прокаженного.

— Это выглядит даже гораздо внушительнее, чем я себе воображал, — произнес Игнациус.

— Не махай этой штукой передо мной, подруга, — сказал кто-то женщинам, пустив по всей толпе еще одну рябую волну смешочков.

Игнациус щелкнул камерой и нацелил ее на знамя и рабочих.

— Не будете ли вы все любезны помахать еще раз палками и камнями? — Рабочие весело подчинились. Мирна поперхнется эспрессо, когда это увидит. — Теперь немножко неистовее. Яростно грозите оружием. Грознее гримасы. Громче орите. Возможно, некоторые из вас могли бы попрыгать вверх и вниз, если вы не возражаете.

Они с хохотом следовали его инструкциям — то есть, все, кроме тех двух женщин, что угрюмо держали знамя.

В конторе мистер Гонзалес наблюдал, как мисс Трикси врезалась в дверной косяк, совершая свое утреннее проникновение на рабочее место. В то же самое время, он задавался вопросом, что может означать новый буйный всплеск шума, донесшийся с фабрики.