Полюблю до гроба - Наталья Александрова

– Теперь ты видишь, Антонина? На это место стоит очередь претенденток! Так что если ты не подумаешь о своем поведении и внешнем виде, ты здесь надолго не задержишься!

– Слушаюсь, Маргарита Степановна! – пропищала девица голосом послушной школьницы. – Я обязательно подумаю… а в туалет выйти можно?

– Не переигрывай, Антонина! – раздраженно фыркнула старшая.

Девица вскочила и вслед за мной вылетела из приемной.

Я переглянулась с ней и достала из сумочки пачку сигарет:

– Где тут у вас можно покурить?

Она взглянула на меня оценивающим взглядом и кивнула в сторону лестницы:

– Вот там, на площадке…

Вообще говоря, я почти не курю. Курение – самая вредная из всех вредных привычек, и цвет лица от него портится. Но с другой стороны, ничто так не сближает, как совместно выкуренная сигарета, поэтому я всегда ношу в сумочке пачку приличных сигарет и время от времени жертвую своим здоровьем, чтобы наладить контакт с потенциальной свидетельницей и разговорить ее.

Мы вышли на лестничную площадку, и я протянула ей пачку.

Она вытащила сигарету, закурила и представилась:

– Тоня.

– Вася, – ответила я, выпустив облачко дыма.

– Как?! – удивленно переспросила она. – Это же мужское имя!

– Полностью Василиса, – пояснила я.

Дядя Вася, обучая меня азам оперативной работы, повторял, что в любом случае, когда это не вредит интересам дела, нужно говорить правду и называться собственным именем, иначе запутаешься в собственных показаниях. Поэтому я и назвала Антонине свое настоящее имя.

– А что – прикольное имя! – оценила она. – А кто тебе сказал, что у нас место освободилось?

– Одна знакомая, – отмахнулась я. – Она вообще-то просила ее не называть. Неприятности могут быть. Сказала, что у вас место секретарши освободилось…

– Не секретарши! Они себя помощниками руководителя называют, на секретаршу дико обижаются. Оно и понятно – в их возрасте работать секретаршей уже как-то несолидно.

– А что – правда, у вас прежнюю секретаршу… то есть помощницу, убили?

– Правда! – Глаза Антонины загорелись. – Представляешь, ушла на обед – и не вернулась! Ее машина сбила, прямо по мостовой размазала на глазах у Маргариты…

– Маргарита – это та, которая тебя сейчас отчитывала?

– Ну да… – Антонина передернула плечами, вспомнив только что перенесенную головомойку.

– Может, это она на нервной почве? – предположила я. – Представляешь – такое увидеть! Я бы после этого вообще спать не могла!

– Да она вообще зараза… – проворчала Антонина. – Вот Людмила Николаевна – та была ничего…

– Это которая погибла?

– Ну да. Представляешь – я ведь с ней всего за полчаса до смерти разговаривала! Вот ведь судьба… я вот сейчас думаю – если бы она не пошла на обед в то бистро, может, осталась бы жива… никогда не знаешь, что тебя ждет! Может, даже не задержалась бы она в офисе, вышла бы чуть пораньше или пообедала бы немного подольше, и та машина проехала бы мимо…

– А из-за чего она задержалась? – спросила я, насторожившись.

– А она, понимаешь, на звонок телефонный отвлеклась. Она, Людмила-то, была очень обязательная, это все признавали. И еще очень исполнительная и аккуратная, Игорь Сергеевич за ней как за каменной стеной был, сам так и говорил. И вот выходит она в приемную, уже в пальто, губы накрасила, и тут у нее на столе телефон звонит. Другая бы ни за что не вернулась – пути не будет и вообще, полагается человеку обеденное время? Кому надо – еще позвонит! А Людмила Николаевна ответила – вдруг что важное, говорит?

– И что оказалось?

– Да ничего особенного, это Игоря Сергеевича жена звонила, Ольга Николаевна.

– Они что, в дружбе состояли?

– Да нет, какая дружба между женой замдиректора и секретаршей! Но Ольга частенько в офис заглядывает – со мной-то и двух слов не скажет, а с этими двумя, Маргаритой и Людмилой, вежливо всегда разговаривает. Вот Антона Петровича жена – та редко заходит…

После этих слов Антонина поглядела на меня с легким подозрением – что это я все расспрашиваю, и я поняла, что сейчас она со мной простится и пойдет на рабочее место. Нужно срочно менять тему.

– Какие замечательные у тебя духи! – Я втянула носом воздух. – Запах какой… оригинальный. Как называются?

– Французские, очень дорогие. – Моя собеседница довольно зарумянилась. – Называются «Поцелуй весны».

– Никогда не слыхала! – честно призналась я. – Тебе из Франции привезли?

Простая девчонка эта Антонина. Вместо того чтобы наврать мне с три короба, что духи ей привез знакомый из Парижа или подарил любовник, она рассмеялась и сказала:

– Да они мне вообще даром достались! Представляешь, иду я третьего дня на работу, захожу в наш офис и внизу, на подоконнике, вижу – стоит бутылочка. Красивая такая, я не удержалась, взяла в руки – мама дорогая! Духи «Поцелуй весны»! Самые модные! Я и взяла себе – нечего, думаю, разбрасываться.

– Так, может, там и не духи вовсе были – как можно взять что-то брошенное?

– Да ты что! – Антонина всплеснула руками. – Да бутылка нераспечатанная была, прямо из магазина, только коробочки не было!

Что-то мелькнуло у меня в мозгу – коробочка из-под духов, где-то она фигурировала совсем недавно.

– Вот и Людмила Николаевна то же самое мне сказала, – надулась Тоня, – разве, говорит, можно так делать? А вдруг там яд или кислота? Ага, как же, что я – не разберу, что ли, хорошие духи от кислоты не отличу. А что толку, что она вечно руки мыла и заставляла меня все предметы и стол антибактериальной жидкостью протирать? От пьяного водителя ее ведь это не спасло… Ой, зря я так говорю…

– Да уж, – вздохнула я, – это точно, что зря. Сама говоришь, Людмила эта была неплохая…

– Как вчера узнала про ее смерть, так сама не своя, – призналась Антонина. – Маргарита-то хоть и видела все своими глазами, быстро оправилась – железная она женщина, а у меня в ушах все Людмилин голос стоит, как она по телефону разговаривает. Даже ночью сегодня это приснилось.

– Нужно вспомнить подробно, что она говорила, – схитрила я, – тогда в голове все уляжется, и воспоминания уйдут.

– Точно? – прищурилась Тоня. – Ну, тогда слушай, сама предложила. Значит, поздоровалась она с Ольгой Николаевной, любезно так поговорили они о ерунде какой-то, потом Людмила послушала и говорит: «Да что вы, Ольга Николаевна, я ей не сказала, что это вы просили пакет передать! И никому не говорила, вы же меня знаете, раз вы просили, я все сделала…»

– И все? – спросила я.

– Да вроде больше ничего. Тут Маргарита вошла, ее торопить начала, они и ушли, а я осталась. Слушай, а мне и правда легче стало!