Короля играет свита - Елена Арсеньева

Всплыли у Алексея и некоторые другие воспоминания. Луиза,конечно, была католичкой, вдобавок очень прилежной, и не раз роняла намеки навсе увеличивающееся влияние католических аббатов в домах близких ко дворувельмож. Чего было ожидать, когда сам император Павел, и его семья, и всеоблеченные властью состояли в пресловутом Мальтийском ордене? Мадам Шевалье сособенным почтением говорила о каком-то пасторе Губере, который был во всякоевремя вхож к государю — якобы только за то, что некогда излечил злейшую зубнуюболь императрицы.

Никто не мог ей помочь, а отец Губер в два счета избавил отстраданий. Опять-таки умел он варить непревзойденный шоколад, который пришелсявесьма по вкусу императору.

Иметь в доме такого своего “Губера” сделалось средипридворных весьма модным. Так же, как и менять веру, переходить а католичество.Луиза Шевалье упоминала Александру Голицыну, графинь Ростопчину и Протасову,Толстую, Шувалову, Головкину, княгиню Васильчикову, которые совращались сами влатинство и совращали детей своих и ближайших родственников.

Очевидно, и мачеха Анны не устояла против общего поветрия,если вспомнить какого-то там молодого аббатика, однако слова девушки о немпоказались Алексею очень… Как бы это сказать… двусмысленными.

Может быть, он ошибался, может быть, неправильно понялмолодую княжну?

А впрочем, какое его дело во всем этом? Его-то какая забота?Ему надобно отлежаться, здоровья набраться и сил, чтобы не только шпагою могпыряться при надобности, но и головой думать, к кому постучаться со своейпросьбою, искать, кто защитит его или хотя бы даст разумный совет.

Нет такого человека… нет! Кому придет охота просто так, ни стого ни с сего, тратить силы на беглого убийцу? Вот, к примеру, вывались онсейчас из-за этой линялой занавесочки, кинься в ноги незнакомой княжне, просизаступы у ее отца, пусть и бывшего царедворца, но все сохранившего влиятельныесвязи, — что скажет Анна Васильевна?

Да ничего. Кинется с воплем прочь, сама на подмогу станетзвать — кучера да мадам свою, которые госпожу в карете дожидаются, в голосвопить станет, чтобы оборонили ее от неведомого наглеца! А дойди дело до ееотца, он сам первый сдаст беглого властям и слушать его не станет…

Снова нахлынула на Алексея черная волна печали, откинулся онна подушку, зажмурился в тоске и вдруг…

Вдруг с грохотом распахнулась дверь. Вскрикнула баба Агаша,испуганно ахнула княжна.

А вслед за тем грубый голос пролаял:

— А ну, деньги на стол, или никому живым не уйти!

— Ваше величество чрезмерно великодушны. Вы не желаетеверить ничему дурному о тех, кого почтили своим расположением, а между теминогда полезно знать не только то, что лежит на поверхности, но и то, чтокроется в глубинах.

Наши нынешние поступки суть производное из множества былыхпоступков и помышлений наших. Лишь младенец не может пояснить кормилице, почемуон плачет или смеется в данный миг.

Но кормилица знает, что плачет он от голода, а смеетсяоттого, что солнечный лучик упал ему на лицо и защекотал нос…

Император усмехнулся:

— Так мне предстоит смеяться или плакать после того, как ядам себе труд выслушать ваши сплетни о моем несчастном брате, Людовике?

Человек, с которым Павел вел беседу, воззрился на него сосуждением. Его сухопарая фигура с огромной, непропорциональной малому телу,странно заостренной кверху головой была в своем роде столь же карикатурна, каки фигура, и лицо Павла.

Впрочем, черная сутана помогала скрывать явные уродствасложения, подложенные плечи несколько восстанавливали пропорции, а размещенныйкрасивыми складками вокруг тощей шеи капюшон зрительно уменьшал чрезмернобольшую голову.

Гавриил Губер, обладавший массой самых разнообразныхдостоинств (он считался знатоком механики и архитектуры, физики и химии,историк и музыкант, изобретатель различных приборов и искусный кондитер, такжев некотором роде полиглот: владел латинским, итальянским, французским,немецким, польским и русским языками), был вдобавок ко всему недурнымхудожником.

Его отличительным дарованием являлась перспективнаяживопись. Поэтому он прекрасно знал, как с помощью одежды можно замаскироватьнедостатки тела. Вдобавок с его костистого лица на собеседника взираливыразительные, огромные, проницательные глаза.

Говорили, что Губер обладает способностями гипнотизироватьсобеседников… ну что же, возможно, это было правдой, потому что влияние его нарусского императора было поистине гипнотическое!

“Tempora mutantur et nos mutamur in illis!” — говорилимудрые люди древности. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними! Прошли тевремена, когда Павел слепо очаровывался внешним блеском того или иногочеловека, наделяя его натуру теми свойствами, какие только желал в нем видеть.

Теперь его гораздо сильнее влекло к себе очарованиехолодного ума, строгая логичность доказательств, он находил почти чувственноенаслаждение в стройном математическом подтверждении тех или иных свойствчеловеческой натуры.

Жизнь из аксиомы (“Никому нельзя верить, меня все ненавидятиз-за того, что я выше, лучше всех!”) превратилась для него в некую теорему,требующую непрестанных доказательств: “Я император, и политика моя — образецвсего лучшего. Почему?”

Искусный математик, отец Губер покорял его как выстроенной,безупречной точностью доказательств этой теоремы, так и необычайным, поистинекулинарным талантом нанизывать ломтики слов на вертел мысли.

Павел всегда был неравнодушен к ораторскому искусству,именно это искусство необычайно ценилось во все века среди последователейИгнатия Лойолы. Отец Губер, ближайший друг, наставник, просветитель, утешительи вдохновитель русского императора, был иезуитом.

“Tempora mutantur et nos mutamur in illis!” Временаменяются, и мы меняемся вместе с ними! Стоит вспомнить, как всего лишь два годатому назад нервничал Юлий Литта из-за того, что государь вдруг да узнает:великий приор Мальтийского ордена является также преданным иезуитом, а самигоспитальеры — всего лишь передовой отряд ордена Игнатия Лойолы, ищущийвозрождения и обновления на просторных российских землях.

Теперь переменилось все, теперь иезуит Губер сделался едвали не самым близким советником русского государя.

Откуда он вообще взялся? Кто он вообще такой, этот ГавриилГубер?